Ну, что же, посмотри, как ничего
не остаётся от слепых усилий,
глухих ударов: никаких долгов, –
лишь пустота в традиционном смысле!
Как будто невместимости ущерб,
создав объём любви маниакальной,
уравновесил недостаток средств
для хоть какой-то властью обладанья!
Что штиль, ложноклассический утиль:
за плесень на останках артистизма
вновь временами сам себе не мил,
хотя давно самим пространством признан,
как обречён «бессмертным большинством»
на беспримерность в каждом повторенье,
идя утрат положенным путём,
откуда все мои приобретенья!
Да посмотри, как я ещё хорош
для вида преждевременного трупа,
забывшего про сладостную дрожь,
зуд страсти, безрассудные поступки!
Ещё я болен, словно славно пьян,
став первым, как последний параноик:
не Байрон, Пушкин, не Орфей и Пан,
однако вот он я… и всё такое!
Как хочешь, понимай и принимай
вопрос, что не нуждается в ответе,
и впереди маячит вечный май,
лучась посмертным образом поэта!
Как взлёту ни предшествует провал,
но возрождаюсь так же на возврате
к венцу конца в венках иных начал
с невосполнимым пафосом парадным!