как не дать даже брату увидеть, что видишь ты сам,
так возлюбленной тщетно твердить, как влюблён ты безбрежно.
неаллергик ни в жизнь не представит, как жалит пыльца,
и орёл никогда не узнает, как выглядит решка.
как припомнить нельзя после сна обстоятельства сна,
так нельзя никому втолковать то, как счастлив ты чем-то.
даже глядя в упор мы не в силах, увы, опознать
наше счастье, звучащее в ком-то, пусть даже крещендо.
как не скажешь, что видел себя, что встречал энэло,
так нельзя никому рассказать, до чего ты несчастен.
утешенье само, как обряд, изначально мало
по сравненью с бедой, пусть не всей, даже сотою частью.
почему же тогда я гляжу в твой зрачок, что есть сил,
и услышать пытаюсь ушных твоих раковин море?
я так много хотел, я тебя так о многом просил,
но не дай мне роптать, не позволь о любви петь в миноре,
не давай мне считать, что без нас пышет эта весна,
что мы больше не ветры, не звери, но смертные люди.
я не в силах тебе донести, как мне страшно не знать,
как мне сладко не знать ничего, кроме этих иллюзий.
как нельзя утаить дольше срока болезнь и декрет,
как нельзя отказаться от поиска смыслов и пищи,
так нельзя у любимой не спрашивать, в чем её крест.
и нельзя у возлюбленной вызнать, кого она ищет.