когда он к ней приходит, она подбегает к двери,
и по-сестрински быстро целует в небритую щёку.
одновременно с ней он негромко "привет" говорит,
и она закрывает скрипящую дверь на защёлку.
испечённый пирог на столе, крепкий чай, рафинад
его ждут, даже если придёт совершенно внезапно.
он вручает ей пачку, затем забирает назад,
и она, закурив, говорит, что бросает, но завтра.
он охотно с ней делится каждой частичкой души,
знает, ей ни одно его слово не кажется чуждым.
неразлучны они, будто Бог их друг к другу пришил.
И ни он, ни она не припомнит начала той дружбы.
он порой завершает слова, ей лишь стоит начать.
он готовит вопрос, а она уже знает ответы.
долгожданная встреча. мороз. он заехал на час
после длительных прений с оравой сердитых клиентов.
за беседой четыре часа как один пронеслись.
и он задал внезапный вопрос, выпив чая немного:
если в мире есть то, от чего акрофоб-атеист
залезает на крышу и шёпотом молится Богу,
это точно любовь. разве может хоть что-то ещё
заставлять делать то, от чего отговаривал разум?
он жалел, что спросил, был взволнован и слишком смущён
и продолжить хотел, но решил не заканчивать фразу.
обстановка в квартире сменилась за пару минут,
чай остыл, тёплый пар прекратил оккупацию кружек.
- на словах ты мой друг, а на деле не лучше, чем Брут.
я просила тебя не влюбляться, а ты не послушал.
- я? в тебя? - вздрогнул он, - эта фраза довольно смешна,
- ведь с тобой я привык ощущать себя другом и братом.
- да, действительно, это смешно, - согласилась она,
и в глаза посмотрела влюблённым отчаянным взглядом.
когда он уходил, она возле скрипящей двери
прикоснулась по-сестрински нежно к небритой щетине,
одновременно с ней он негромко "пока" говорил,
ненавистное горькое слово со вкусом полыни.
повела его серая лестница вверх до конца,
он касался ступенек так тихо, что не было слышно.
пробегал этажи, доброй ночи желая жильцам,
и, боясь высоты, ярким звёздам молился на крыше.