До ничтожнейшей пылинки
памятен мне дом родной,
где разглядывал картинки
я в гостиной голубой.
Где одёжка куклы — в прядях
серебра — дарила мне
радость; а цифирь в тетрадях —
только слёзы в тишине.
Где к стихам я приобщался,
и в побегах в дальний край
подоконник превращался
то в корабль, а то в трамвай.
Где мне девочка махала
в графском доме — из окна...
Глянца там осталось мало —
сник дворец в объятьях сна.
И ребёнок, что с улыбкой
поцелуй ловил в ответ,
далеко; в стране той зыбкой,
где улыбок больше нет.
R. M. Rilke, Larenopfer
Mein Geburtshaus
Der Erinnrung ist das traute
Heim der Kindheit nicht entflohn,
wo ich Bilderbogen schaute
im blauseidenen Salon.
Wo ein Puppenkleid, mit Strähnen
dicken Silbers reich betreßt,
Glück mir war; wo heiße Tränen
mir das ›Rechnen‹ ausgepreßt.
Wo ich, einem dunklen Rufe
folgend, nach Gedichten griff,
und auf einer Fensterstufe
Tramway spielte oder Schiff.
Wo ein Mädchen stets mir winkte
drüben in dem Grafenhaus …
Der Palast, der damals blinkte,
sieht heut so verschlafen aus.
Und das blonde Kind, das lachte,
wenn der Knab ihm Küsse warf,
ist nun fort; fern ruht es sachte,
wo es nie mehr lächeln darf.