На площади души
Разговор о поэзии Алексея Остудина, как это на первый взгляд не покажется странным её знатокам и ценителям, лучше всего начать с характерной для неё традиционности тематики. Об этом сам автор со свойственной ему иронией написал в стихотворении «Тема»: «Стараюсь выбрать тему поновей. // Но всё – старо. И в солнечной системе, // хоть кровь из носа – нету новой темы, // ну разве что: луна… да соловей!».
Итак, Остудин продолжает разрабатывать темы, заявленные столетия назад: любовную, пейзажную, гражданскую. Темы, что называется, «классические», «вечные», но каждый раз он решает их по-своему, представая в своих стихах поэтом своего времени, озабоченного его болями и радостями.
Одним из лучших стихов Остудина о любви, на мой взгляд, является «Перпетуум мобиле»:
Спотыкаясь на стыках, трамвай дребезжит,
пассажиров невеселы лица.
У тебя на ресницах снежинка лежит
и растаять от счастья боится.
Пробираюсь с трудом мимо шапок и лыж.
В окнах столько овалов надышано!
Ты одна, моя радость, бровями паришь
и зрачками мерцаешь возвышенно.
В этой жизни облыжной покой твоих глаз
принимаю, как премию Нобеля!
Шестерёнки снежинок вращает для нас
снегопада перпетуум мобиле!
Короткое стихотворение, но объёмное по поэтической мысли. Оно воплощает целое состояние мира. Это мир скуки, обложной повседневности, когда даже выходной день (а иначе когда ехать куда-то с лыжами!) не отличается от серых «трудовых» будней. Души пассажиров-сопутников словно заледенели, потому вполне понятно их стремление надышать в окнах овалы. Атмосфера тяжести, духоты, тесноты царят в стихотворении: не случайно, поэт разворачивает его действие в давке трамвая. Жизнь наделяется много говорящим эпитетом облыжный. Напомню, что это устаревшее просторечие обозначает «заведомо ложный, обманный». Сейчас мало кому понятное, оно словно «заведомо» и употреблено автором, который таким образом усиливает «тяжесть» стихотворения и воплощает мотив обмана, лживости, не-истинности человеческого существования, лишённого ощущения радости, счастья жизни. Хотя это счастье возможно, но при одном условии – если душа человека наполнена любовью. Такими в стихотворении предстают «вечные» персонажи любовной лирики – Он и Она. Любовь возвышает человека над низменной действительностью. Это тот перпетуум мобиле, вечный двигатель, который приобщает человека к чуду мироздания. Так стихотворение о любви вырастает в целую философию жизни, выражая размышления автора о мире, человеке и смысле его жизни.
Такой же «философский» уровень разговора характерен и для пейзажной лирики Остудина. Казалось бы, в столь разработанной в русской поэзии теме, как природа, уже невозможно сказать что-то своё, незаёмное, но и здесь поэт своеобразен, демонстрирует свои поэтические находки:
Дунула цапля на озере в дудку,
скрипнул сверчок головой заводной.
Звёзды ещё не погасли – как будто
небо забрызгано пастой зубной…
Солнце раскрылось ромашкой лечебной.
Пахотой пышут кусты лебеды.
В воду нырнул я, как спрыгнул с качелей,
и не почувствовал этой воды…
В августе память, наверно, капризней –
прошлое не отпускает ни дня.
Словно живёшь и не чувствуешь жизни.
Словно вот-вот и начнётся она.
Природа дана Остудиным как внутренне состояние человека, становится пейзажем его души. Под пером поэта всё оживляется, даже те предметы и явления, которые вроде даже потенциально не могли бы быть оживлены, как например: «пыхтит, как буксир на мели, // Костерок у туристских палаток»; «торчит водопроводная колонка, // железной ручкой взяв под козырёк». Оживляется, наделяется целым «сюжетом жизни», «судьбой» мост,
который две равнины сдвинул
и, напрягаясь, словно кот,
худую выгибает спину,
чтоб не намок его живот.
Под вечер крыльями из жести
ветра туман с него стригут,
составы гладят против шерсти
и берега не берегут.
«Оживлённый» пейзаж выражает стержневую мысль поэзии Остудина, раскрывает основу его мировоззрения: всё – живое, стало быть, неповторимо ценно. Эта мысль, в конечном счёте, не только одухотворяет природу, но и утверждает самого человека в мироздании. Понятие живого я бы вообще назвал корневым в поэтической системе стихов автора. Это было верно подмечено Павлом Басинским в предисловии к книге Остудина «Бой с тенью» (Харьков, 2004), названном «Живой». Поэт не раз «напрямую» обращается к этому слову, обозначая им всё ценное – как в мироздании, так и в себе самом: «Всё живое застыло над бездной»; «Выталкивая смерть взашей, // берёт природа за живое». К живому мы ещё вернёмся, а пока обратимся к ещё одной тематической группе – к стихам о родине.
Наиболее показательно для Остудина эта тема, по-моему, решена в стихотворении «Дело движется, видно, к развязке…», ключевой мотив которого – разлука с родиной (тоже, кстати, традиционный) – дан в совершенно неожиданных образах, ракурсе: «Как язык прикипает к железу – // из России удрать не могу». Так, ощутимо до физической боли, передана боль душевная – от возможной разлуки с родиной. Так утверждается верность ей, выражается кровная связь судьбы поэта с судьбой России, себя – с ней: «в организме моём приживутся // кровеносные плети берёз!».
Эта выстраданная Остудиным мысль тоже характеризует его как поэта своего времени, отмеченного «заразой» вынужденного эмигрантства, поэтому в его стихах «классическая» тема родины обретает современное, даже злободневное звучание: «…я сюда когда-нибудь вернусь, // где, брошена детьми и мужем бита, // на побережье Крыма чахнет Русь // старухой у разбитого корыта». Такие стихи мог написать лишь человек, всей душой болящий за судьбу России. Но мало болеть за неё. Нужно вести за её сохранение борьбу, настоящую битву. Этим я объясняю тот факт, что лейтмотивом поэзии Остудина, скрепляющим в единое целое разные по своей тематической направленности стихи, является борьба, бой, битва, совсем не обязательно связанная только с понятием родины. Приведу лишь некоторые примеры: «Вызывает меня на дуэль // трель скворца…»; «Жду в засаде, в секрете, в разведке…»; музыкант «выскочив из-за стола, // погиб в рукопашной с роялем»; «Не хватает поля брани…»; «Ничего, что горбимся – // мы ещё поборемся!»; «…на избранном пути // воюю, клюнув, за жестянку, // застрявшую в моей груди!»; стихотворение «Перед войной»… С этой точки зрения, представляется удачным заглавие послесловия Игоря Кручика к упомянутой книге «Бой с тенью» (!) – «Войско песен из Казани.ua».
Я бы вообще назвал борьбу «генеральной линией» судьбы лирического героя поэзии Остудина. Об этом, «судьбинном», значении мотива борьбы сказано в стихотворении «Судьба», которая названа «за первенство борьбой». Это битва с «временем общих величин», ради обретения «единой меры», то есть идеала, нравственной константы «в тесноте различных мер», ради «высшей меры» человечности, неподвластной преходящему, – битва ради жизни, её укрепления, избавления от всего временного и временного, наносного. Согласно народной мудрости, как в стихах: «…замечаю, // чувствую такую штуку: // если карп в пруду мельчает – // рыбаки впускают щуку!».
В конце концов, это борьба за себя, за «живого» человека: «Мы с кем-то подрались до первой крови, // а я плевать хотел на гололёд… // Вон тень моя лежит с разбитой кровью, // и почему-то долго не встаёт». Эта тень, с которой идёт борьба, – не тот ли чёрный человек, о ком в своё время с тревогой и болью писали Пушкин и Есенин? В контексте творчества Остудина, стихотворение «Бой с тенью», откуда процитированы эти строки и которое дало название целой книге, я склонен воспринимать как реализацию пастернаковского принципа «ни единой долькой // Не отступаться от лица, // Но быть живым, живым и только, // Живым и только до конца». Таково самостоянье (А. С. Пушкин) поэта.
В силу избранного принципа изображения «живого», не омертвевшего душой человека, особое место в поэтическом мире Остудина занимает образ его лирического героя, точнее, мир его мыслей, чувств, переживаний – то, что «спрятано там, в человеке!». На спрос «Вы хотите интимных глубин» в стихотворении «Медосмотр» поэт отвечает: «Не волнуйтесь – их есть у субъекта». Интерес к человеку, к ярко выраженному лирическому «Я» демонстрируют многие, если не все, стихи автора. Он не скрывает ни одной мелочи его жизни, поскольку в единичной по своей сути жизни человека нет мелочей. Детали быта, окружающие человека, так или иначе характеризуют состояние его души, а потому не могут не быть интересны читателю. Вот, например, какие «мелочи» жизни всплывают в рассказе о себе, 20-летнем студенте: «В носках дырявых прячешься в гостях // За кресло, за диванчик, западло // Иметь избыток кальция в костях, // А воспарить, как будто НЛО!».
Эти и другие, «похлеще», мелочи, порой эпатируют. Но это эпатаж не ради «выпендрежа», столь свойственного некоторым поэтам, особенно постмодернистского толка, прикрывающим вызывающей ячестью, скандальностью свою бесталанность. Эпатаж Остудина совсем другого свойства, иной художественной установки: направлен на утверждение своей самости, своего, выстраданного, личного и личностного. Это вызов, который сродни откровению, равному утверждению самого себя, обретения и сохранения своего, а не заёмного, жизненного и творческого опыта. В этом русле я воспринимаю и некоторые грубости, хулиганские «выходки» поэта, а именно: использование грубой, нецензурной лексики, тюремного жаргона, обращение к «ненормативной» образности, воспроизведение «неприглядных» сюжетных ситуаций, как, например, в стихотворениях «Когда…», «Трезвой голове от пьяных мыслей…» и других.
Характеризуя лирического героя Остудина, нужно отметить такую черту его натуры, как масштабность, «космичность». «Приятно знать, что всё в порядке, // прикуривая от луны»; «Ладонью к туче прикоснулся, // и молния в моей руке // Затрепетала в точке пульса, // И гром ударил на реке», – таковы масштабы «Я» поэта. И на «космичность» он имеет право, так как заражён вековечной идеей Жизни.
Своей «громадностью» лирический герой Остудина более всего напоминает мне лирического героя Маяковского. Чем он, например, не «облако в штанах» в следующих стихах: «…я, // руками разгоняя вороньё, // целую утром тучу кучевую // в сухие губы молнии её!». Вообще, перекличку с Маяковским можно увидеть в ряде стихов поэта, также как без труда обнаруживаются и другие их истоки и связи: с Александром Пушкиным («Мороз и солнце…»), Фёдором Тютчевым («Люблю грозу!»), Юнной Мориц («Когда мы были молодыми…») и другими классиками и современниками автора.
Часто и многое черпает Остудин в русской фразеологии. В его стихах то и дело возникают устойчивые обороты речи. Причём использует их автор не только в их фразеологическом значении. Он как бы совмещает смысловой аспект с аспектом зрительным – с тем, что лежит в основе фразеологизма, сопрягает его переносный, «фразеологический», смысл с прямым значением составляющих его слов. «В лесу сосновом поутру // Июльский ветер в ус не дует». Здесь фразеологическое значение «в ус не дуть», то есть «быть беззаботным», поддержано и метафорическим значением, вырастающим из прямого значения действия дуть, на самом деле характерного для ветра. Так фразеологизм обретает уже не замечаемую нами в обыденной речи, утраченную образность, свежесть, «живость». Что-то похожее происходит и в стихах: «Всё перепутав, дыши из-под палки: // в пятках душа и в дырявых ботинках, // но этот хлам не отправишь на свалку, // в хламе нет-нет, а вспорхнёт золотинка». Здесь, благодаря контексту, оборот душа в пятках не только и не столько реализует фразеологическое значение «испугаться», но и выражает состояние души поэта, доведённой до крайней степени подавленности, униженности, о превращении её в «хлам» – и это страшно! Но даже в таком состоянии она не утратила своей «духовной» сущности, «золотинки». Такова мера гуманизма автора.
Благодаря подобным «опытам» с фразеологизмами, Остудин «индивидуализирует» «омертвевшие», стёршиеся обороты речи, придаёт поэтической речи «лица необщее выраженье». Всё это работает на обретение своего поэтического голоса, стиля, «лица», что вполне соответствует общей творческой установке автора на изображение «живого» человека.
В том же ключе воспринимаются мной и метафорические средства образности, которыми богаты стихи поэта. Метафоры Остудина, основанные чаще всего на сопряжении, казалось бы, изначально «несопряжимых» начал, свежи, неожиданны, неповторимо индивидуальны. Вот примеры лишь некоторых из них: «Дымят затяжкой натощак // сырые листья в куче»; «Накинув капюшон дождя, // Застыла осень на пороге»; «Я знаю, что в финале съем один // швейцарский сыр своих воспоминаний»; «Неужто даром мне луна живая, // огонь, что запасая пепел впрок, // в дрожащей пятерне своей сжимает // по-гамлетовски бедный котелок!». В случае со стихами Остудина примеры пластичных, ярких и ёмких метафор можно множить и множить. Особенно много у него сравнений: «И коршуны, как слепки жалобы – // свободны и едва видны»; «И яблоня – в пучках привоя, // солёная, как нота соль»; «В траве потрескивает засуха // погостом прошлогодних мух». Это только из одного стихотворения – «Июль». Своеобразное объяснение обилию метафор, сравнений – многочисленным «сопряжениям» автора находится в стихах: «Этот мир, населённый так густо, // что смешались любовь и капуста…». То есть всё в мире находится в теснейшей взаимосвязи, включено в общее течение жизни. Одно без другого непредставимо, а потому важно, наделено высшим смыслом. Эта мысль исподволь отражает всемерный гуманизм художника, его любовь к миру и человеку.
Живая пульсация души Остудина чувствуется в каждой клетке столь же живых стихов поэта. Их стиль характеризуется точным до деталей психологизмом письма, отражающего движения души автора:
Фланелевый вечер протёр фонари –
глазунью в проколотом звёздами небе.
И клёны смотрели, играя в «замри»,
как дышит варенье в посуде из меди.
Такую картинку сейчас угадал,
и – будто на зуб порошок анальгина:
замри, ностальгия по давним годам,
где дороги драки, крапива, ангина…
Эти строки служат лишней иллюстрацией выше замеченного мной приёма, свойственного Остудину: состояние души передаётся через физически ощутимую боль. Нелишним будет ещё один яркий пример к сказанному: «как вправляют вывихнутый палец, // сердце дёрнет и отпустит мне». Страдающее так сердце не может быть глухим ко всему живому!
Обострённое внимание к миру и к человеку формирует особенности поэтического зрения Остудина. Его отличает точность наблюдений, сметливость, обнажающая тайны и законы мироустройства и человеческой души: «если карп в пруду мельчает – // рыбаки впускают щуку!»; «люди сходятся друг с другом, // чтоб выйти из себя!»… В этих и подобных им «сметках», точных наблюдениях – весь налицо неповторимо своеобразный в своей индивидуальности поэтический почерк, стиль, облик поэта Алексея Остудина.