В девяностые – в цехах пусто,
Фабрику закрывали,
На душе больно и грустно,
Но почему, почему рабочие ликовали?
Было обещано
Пособие безработным,
Жить будем весело
И беззаботно.
Фабрику терзали
Как вороны падаль,
Грабеж ее поощряли,
Мол, так и надо.
На что надеялись,
Чего ждали,
На лицах торжественность,
Как ждут медалей.
У молодого спросил,
Полного здоровья и сил,
Кувалдой бьющего электродвигатели:
«В чем, вы, радость-то свою видите? –
Трудно будет тебе без работы».
Отвечал он мне как по нотам:
«Черт бы с ней с фабрикой и работой,
Проживу я рыбалкою и охотой».
(Он действительно был
До охоты и рыбалки страстен,
Собаку имел, ружьё и снасти).
«Да лес-то будет не твой, а чужой,
Частной собственности не минуешь,
На плече не пойдешь с ружьем,
У хозяина не забалуешь».
«То ничуть не расстроит,
Меня и рыбалка прокормит».
«Да пойми же, ты,
Земля, реки, озера, пруды
Будут проданы.
А на чужой земле
Даже не копнешь червячка
Для приманки или крючка».
Посмотрел на меня молодец,
Как на глупого,
Знай себе кувалдою лупит.
Годы минули перестройки,
Сколько люду сгинуло от паленки.
От свободы – радости, от безделья,
От законов – гадостей современья.
Зверь идет на ловца,
Повстречал на днях
Все того ж молодца.
«Как рыбалка, - спросил –
Как охота?»
Он мне руку скосил,
Что зубная ломота.
«Что ты мне говорил без вопроса,
Как один к одному все сбылося.
И собаку продал и снасти,
Воду, землю и лес заграбастали».
На меня взглянул с просьбой кротко:
«Не подашь ли взаймы? –
Сохнет глотка».