Я печаль свою скрою в одежды,
что сошью из баллады Шопена.
Станет грусть не тревожной, а нежной,
как волны ускользающей пена.
Я опасности чувство вручаю
звукам Вагнера, мощным и ярким,
и в ответ от него получаю
ощущенье борьбы как подарка.
“Болеро” бесконечно Равеля.
Размышленья прядет, как на прялке —
то прозрачно, как небо апреля,
то грозит, как проклятье гадалки.
На события бурные шумно
мне набросит Бетховен сонату,
будто плачет со мною безумно,
будто к прошлому нет мне возврата.
Втрое радость мою увеличат
ироничные трели Россини.
А Чайковский — отчизны обличье —
будит спящие чары России.