ЛЕТОПИСЬ. Пролог.
"В начале было слово"? Видит бог –
вначале все же было предисловье.
Позвольте же представить вам пролог
к той пьесе, что напишут скоро. Кровью.
Идет междоусобная война –
две равно уважаемые крыши
решают, кто главнее – и одна
становится заметнее и выше.
Хоть делят по расплывчатым чертам
их на «силовиков» и «либералов»,
однако главари и там, и там –
из КГБ, и в чине генералов.
Вот полусумасшедший генерал,
а может быть, давно уже не «полу»,
противников своих переиграл,
доказывая преданность престолу.
Госдума в зависти, со скоростью станка
законы шьет, к безумию приблизясь,
все остальные замерли пока
и просто ждут, когда же грянет кризис,
когда рванет история в карьер,
и понесутся бешено событья,
когда враги, последний сняв барьер,
не смогут избежать кровопролитья;
не важно станет, кто там на трубе,
наступит окончательная жопа,
и первые всю власть возьмут себе,
вторых же - примет с радостью Европа.
Ну, а пока - и нефть, и газ в цене,
и те, и эти множат сбереженья,
и в либерально-силовой войне
нас ожидают новые сраженья.
При всем при том - спокоен президент
и даже угрожает разным странам,
рассчитывая, что в любой момент
начнет войну Израиля с Ираном.
Он отстранился от мирских забот
и вечным заполняет дни и ночи,
ему сейчас важней всего развод,
Алина и олимпиада в Сочи.
Развязка близится – во всей своей красе,
как настигает путника волчица,
ведь, если кризис ожидают все -
то кризис обязательно случится.
------
Возможность же все это наблюдать
не вмешиваясь в суматоху эту -
единственная, в общем, благодать,
доступная в Империи поэту.
ХРОНИКА.
Разрешите доложить
Коротко и просто:
Он стране готов служить
Лет до девяноста.
Если нам Песков не врет,
Он один в ответе
За Россию, за народ
И за все на свете,
За низы и за верха,
Пенсии, оклады,
За тарифы ЖКХ
И олимпиаду,
За доступное жилье,
Церкви и иконы,
За Госдуму и ее
Странные законы,
За ракеты и балет,
Школы, огороды –
Он один уж много лет
Пашет для народа,
Он – везде, где есть штурвал -
В МиГе и комбайне,
Он пожары заливал
От народа в тайне,
Он – один, ему видней,
Он взирает сверху,
Как кастрируют свиней,
Как летают стерхи,
Он ныряет, как дельфин,
Он почти пернатый.
Он один. Совсем один.
Даже не женатый.
Но мы тему углубим,
Скажем по секрету,
Что народом он любим
Вовсе не за это.
И чтоб знали, чем силен,
Скажем откровенно:
Красотою наделен
Не был он отменной,
Но работой над собой
Это смог исправить,
И теперь его любой
Должен бы поздравить.
(Правда, люди говорят,
Что меняют Кодекс,
Чтобы запретить, как мат,
Это слово – «ботокс»).
Не высок, не то чтоб мал,
Дзюдоист, однако,
Не сказать, чтоб заломал,
Но достал Барака,
В общем, парень хоть куда,
Но всего важнее -
Так пошутит иногда,
Что народ фигеет,
И когда все ждут застой
Или кризис жуткий -
Он взбодрит людей простой
Немудреной шуткой.
Эти шутки рвут эфир,
Как боеприпасы -
Нынче знают про сортир
Даже папуасы,
Знать-то знают, но притом
Недоумевают:
Как найти смешное в том,
Что там убивают?
Удивляются весьма
Иностранцы нами:
Эти шутки без ума –
Бесят временами.
Не понять им никогда,
Даже на минутку,
То, что значит иногда
Для России шутка -
Нас ведь, сколько не учи -
Это не поможет,
Сдвинуть наш народ с печи
Только шутка может,
Всё здесь может поменять
Или всё похерить.
А умом нас не понять –
Можно только верить.
Только с шуткой наш народ
Может двигаться вперед.
Так что, братец, как ни худо -
Ты, давай, вперед гляди,
Это присказка покуда,
Сказка будет впереди.
ЗАСЕДАНИЕ.
Как-то раз печален, зол,
Неулыбчив, смутен
В кабинет к себе вошел
Он, Владимир Путин.
Посмотрев свою тетрадь,
Приказал сурово,
Чтоб министров всех собрать
В Ново-Огарево,
И добавил: «А еще -
Кудрина и Грефа,
Чтобы конкретно, не общо,
Чтобы все без блефа!»
И тотчас курьеры
Понеслись к премьеру.
Кабинет во всей красе –
Шорох по портьерам.
Собрались министры все
Во главе с премьером.
Кто играет в «Энгри Бёд»,
Кто сидит в Фейсбуке,
Кто ногтем стакан скребет
От душевной муки,
Кто тихонечко скулит,
Кто зевает смело,
Кто сидит, как монолит,
Пучась очумело.
Герман Греф глядит орлом,
Нос слегка припудрен,
Держит папку под столом
Осторожный Кудрин –
Он от посторонних глаз
Прячет свой анализ…
Вот идет уж третий час,
Как они собрались.
Наконец, раздался шум.
Входит Путин. Он угрюм.
Тихо. Даже свет в окне
Стал слегка нервозен,
Было слышно в тишине,
Как вспотел Рогозин,
Два министра – из простых -
В обморок упали,
Прям, хоть вон неси святых!
Но нести не стали.
Путин, видя, что - мандраж,
Нервы на пределе,
Вдруг сказал: «Алё, гараж!
Памперсы надели?», -
Улыбнулся. И тотчас
Громкий смех весь зал сотряс.
Ой вы, люли, разлюли,
Все смеялись, как могли.
Грохотал Лавров в пиджак,
Наклонясь сутуло,
Реготал Рогозин так,
Что упал со стула,
Танцевал Мутко, смеясь,
Ненадолго сбредив,
Сдержано, но не таясь,
Хохотал Медведев,
Говорил Шойгу сквозь смех
Что-то по-тувински,
Но, конечно, громче всех
Взвизгивал Мединский.
Путин, утерев слезу,
Первым стал серьезен.
А последним, там, внизу
Замолчал Рогозин.
Путин медленно в стакан
В тишине налил нарзан.
После - сел, придвинул стул,
Отхлебнул нарзана,
И газету развернул,
Вынув из кармана.
- Я опять читал с утра,
Эту вот газету.
Ей уж года полтора,
А износу – нету.
Есть в газете той статья,
А в статье – походу,
Перечислено, что я
Обещал народу.
Пусть вы слышали, и пусть
Вы ее читали,
Может, даже наизусть
Знаете детали,
Неужели мне опять
Повторять сегодня
То, что можно прочитать
В этой, в прошлогодней?
Как же это – целый год
Никаких успехов?
Может, кто дела ведет,
Ни во что не въехав?
Путин посмотрел вперед,
Помолчал немного.
Снова выпил, вытер рот
И добавил строго:
- Вы – правительство страны,
И уже не дети.
Кто-то должен, пацаны,
За базар ответить.
Тишина повисла снова.
Вот берет Медведев слово:
- В самом деле, кавардак!
Непонятно что-то…
Вот вопрос: ошибка как
Закралась в расчеты?
А ответ ужасно прост,
И ответ – обидный:
Думали, что будет рост,
А его не видно.
Кто доложит без прикрас,
Господа министры,
Почему же мы сейчас
Не растем так быстро?
Все сидят настороже,
Слушают, вникают –
Что гроза? Прошла уже
Или громыхает?
Тут, почувствовав момент
Сбавить обороты,
Произносит президент
Новую остроту:
- Что-то Кудрин наш молчок.
Что такой бесшумный?
Ты, конечно же, сачок,
Но, зараза, умный!
Ты – известный краснобай,
Все уже заждались,
Ну, давай уж, выступай,
Где там твой анализ?
Тот пиджак одернул свой,
Чуть почистил жабры,
И, мотая головой,
Доложился храбро,
Что не та у нас сейчас
За окном эпоха,
Что с ценой на нефть и газ
Стало очень плохо.
- Против нас идет война –
Вот и не растет цена!
Закивали быстро
Головой министры.
- Беспокоит всех одно -
Если станет низкой,
Мы опустимся на дно
Или очень близко, -
Головой мотнул опять
И добавил смело,
- Нужно что-то предпринять,
Что-то надо делать!
- Что ж, война – это война,
Это неприятно,
Ну, а что там в смысле дна -
Так ежу понятно,
Что вопрос опять на мне, -
Молвил Путин едко,
- Сам узнаю, что на дне,
Сам пойду в разведку!
Покопаюсь в глубине,
Гляну в перископы
Я на самом главном дне -
Под окном в Европу. -
Он поднялся, - Я сейчас
К Финскому заливу.
И министры дружно, враз
Встали суетливо…
-----
Быть министром тяжело,
Прямо скажем – трудно,
Их всегда ругают зло,
И зовут паскудно,
Ведь в России искони
Общая идея –
Царь хороший, а они –
Воры и злодеи.
В них – источник общих бед,
Бедности и скуки,
Из-за них культуры нет,
Спорта и науки,
И поэты не несут
Истины сермяжной;
Из-за них продажен суд
И менты продажны;
Из-за них нас лечит врач
С купленным дипломом;
Из-за них в подъезде срач
И замок поломан,
Из-за них сосед сверлит
По утрам в субботу,
И не может инвалид
Подыскать работу;
Из-за них обвал рубля,
И сквозняк по полу;
Из-за них учителя
Ненавидят школу.
Вот бы нам найти других,
Жить бы стало проще,
Все несчастья из-за них,
Даже злая теща!...
Только, сколько ни крути,
Ни ищи по свету,
Но других и не найти,
Ведь других-то нету!
Пусть не верит молодежь,
Нас-то не обманешь,
Коль в министры попадешь –
Сам таким же станешь.
Пусть министры – холуи,
Пусть они – засранцы,
Но родные ведь, свои,
А не иностранцы!
Не великие умы,
Даже не евреи,
И всегда они – как мы,
Просто похитрее.
И не стоит ждать других -
Никаких сомнений -
Ведь на фоне их, таких,
Путин – просто гений…
Впрочем, нам пора давно
С Путиным идти на дно…
БАТИСКАФ.
С ночи президентский борт
Подготовлен к старту.
Путин мчит в аэропорт.
Тот, кто видел карту,
И считал прямой маршрут,
Знает, что всего там
Меньше десяти минут,
Если вертолетом.
Только смысла нет хотеть,
И считать - напрасно:
Хоть недолго там лететь,
Но небезопасно,
И охрана строго бдит
По причине этой –
Вдруг в лесу сидит бандит
С небольшой ракетой,
Вдруг зениткой целит враг
Веры православной.
Путин ведь – не просто так,
Он в России главный,
И поэтому, как все,
Под охраной строгой
Должен ехать по шоссе
Дальнею дорогой.
Как положено главе,
Мчится, будто птица,
Путин мчится по Москве,
Только он и мчится,
Остальные все стоят,
Словно на картинке:
Ленинский, Рублевка, МКАД,
Киевка и Минка.
За четырнадцать минут
Шустрые, как зайцы,
Перекрыли весь маршрут
По команде гайцы,
Перекрыли все мосты,
Съезды, эстакады,
И растут, растут хвосты
С двух сторон у МКАДа…
Москвича нам не понять,
Он проводит в пробке
Каждый день часов по пять
В жестяной коробке.
Есть работа, пробка, сон,
Пробка и работа,
Остальное видит он
Только по субботам
С воскресеньем. Для чего
Он живет на свете?
Вы спросите у него –
И он вам ответит,
Что начальником он стать
Хочет очень скоро,
Чтобы в пробку встать опять,
Но уже – с шофером,
Что метро – не для него,
Лучше застрелиться,
Что совсем не для того
Ехал он в столицу,
Что большие цели есть
И ориентиры,
Что легко тому лишь здесь,
У кого квартиры
По наследству от родных
Бабушек достались,
Что не любит коренных,
Что они зажрались,
Про насущные пути,
Про приоритеты -
Постарается уйти,
В общем, от ответа.
И добавит – быть у нас
Может что угодно,
Может быть, как раз сейчас
Вся Москва свободна…
Мог бы глянуть в интернет,
Нет, он в пробку, словно
Больше никого и нет,
Лезет хладнокровно.
И всего часа за два
С этим хладнокровьем
Пробкой стала вся Москва
С ближним Подмосковьем.
Вроде, людям все равно,
Но в душе обидно –
Путь открыть пора бы, но
Путина не видно.
Все стоят, уныло ждут,
Закипают мутно –
Он в какой-то институт
Заглянул попутно,
Совещание провел,
Ректоров послушал,
В общежитие зашел,
Супчику покушал,
Небольшую речь толкнул
Перед молодежью,
В храм соседний заглянул
Он во славу Божью,
Два указа подписал,
Пересилил скуку,
В общем, три часа спасал
Русскую науку…
Наконец, в аэропорт
Прибыли с конвоем,
Весь положенный эскорт
Встал у трапа строем,
Путин поднялся на трап,
Постоял у двери,
Помахал рукою, как раб
Машет на галере,
Брови распустил вразлет,
Глянул по просторам,
И проснулся самолет,
Заурчал мотором.
Вся Москва проснулась тут
Вместе с самолетом.
Пробки в Питере растут –
Перекрыто все там,
А Москва пошла опять,
Покатилась робко,
И уже часов за пять
Рассосалась пробка.
К ночи ожила Москва,
Загудела в трубы,
Задымила трын-трава,
Заискрили клубы,
В ресторанах пьют вино,
В дискотеках – танцы…
Но, конечно, все равно
Разные засранцы
Среди прочей ерунды
Написали в блоге,
Что в России две беды –
Путин и дороги….
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
Он министров пожурил –
Тех, кого не жалко,
И набраться новых сил
Отбыл на рыбалку.
ЩУКА
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
ЛЕТОПИСЬ. Завязка.
Велик и страшен торфяной пожар.
Он под землей ползет, сжигая корни,
и вдруг – внезапный, резкий, как удар,
сжирает лес в своем огромном горне,
и снова – вглубь. Остановить его,
залив водою сверху – невозможно,
и только уровень грунтовых вод,
поднявшись снизу, гасит непреложно.
А если нет – он будет жить, пока
не выжжет торф, оставив за собою
упавшие деревья – как войска,
что чохом полегли на поле боя...
Сто с лишним лет гражданская война,
подобная пожару торфяному,
идет в России. И когда она
закончится – бог весть (и по-иному,
чем полным выгоранием, уже
наверное, не сможет – ибо люто
ссушили душу в рьяном кураже
и во вражде достигли абсолюта).
За этот век осталась позади
огромная нелепая держава,
жестокие и жалкие вожди,
бессилие, насилие и слава…
Сегодня власть – ползущая едва
повозка без возницы и рассудка,
медуза, для которой голова –
всего лишь обрамление желудка.
Но, чтобы капитал перетекал
и оседал, где надо, без проблемы,
создали силовую вертикаль
кормления – подобие системы,
а та, по всем сусекам поскребя,
практически подчистила Россию,
и стала пожирать сама себя,
пока страна впадает в асфиксию…
Повеяло с московских площадей
протестом, по-бахтински карнавальным.
Но вновь в толпу содвинуло людей,
Толпа беременна вождем. Навальным?
Навальный не бунтарь – для бунтаря
он слишком уважает органайзер.
Нет, он – «мятежник, то есть (говоря
словами Пастернака) деспот». Кайзер.
Умом понятно, как опасен вождь,
но разве кто умом живет в России?
И хором «Эхо», «The New Times» и «Дождь»
провозглашают нового мессию.
Слюнявят аналитики эфир,
девицы очарованно стрекочут,
гадая, что же хочет их кумир,
а он и сам не знает, что он хочет.
Быть может, жить по чести и уму,
когда поток несет, нечист и мутен,
а может - просто не попасть в тюрьму,
куда его трусливо гонит Путин.
Но все ж, среди цинизма, бардака,
вранья, вражды, покупок и уступок,
он в этой каше выглядит пока
единственным, способным на поступок…
Покажет время, кто же он таков –
пустышка, фюрер или русский Гавел,
иль просто собиратель чудаков,
что верят в исключения из правил.
Мы продолжаем наблюдать пожар,
пока они торфяник обводняют;
они на Землю смотрят как на шар
и знают, что историю меняют,
для нас же ход ее неотвратим,
мы зрители, а значит – пустоцветы,
мы думать разучились и хотим
на все иметь готовые ответы.
К любым властям презрения полны,
мы не стремимся даже в управдомы,
а ведь уже три четверти страны
считают, что помогут лишь погромы.
Нам чванство злобное наевшихся рабов,
единое во власти и в народе,
жестокость трусов, ханжество попов
и ненависть невежества к свободе
не оставляют шансов на покой,
но мы идем, как жертвы, на закланье,
и я пишу дрожащею рукой:
«Еще одно, последнее сказанье -
и летопись окончена моя…»
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
Наплевать, что новый Путин
Новый выпустит указ.
Хочешь быть счастливым - будь им!
Вот и весь тебе мой сказ.