Из нартских легенд.
В летний день Шатана как-то на реке бельё стирала.
Захотела искупаться, глядя на прозрачность вод.
Раздевается, на солнце тело белое сверкает,
а по берегу напротив стадо паренёк пасёт.
Прелесть увидал Шатаны, страсть, как пламя, полыхнула,
обо всем забыв, без брода к ней пошёл через реку.
Но красавица владела тайной силой и сокрыла
тело дивное от парня волнами. Пастух тоску
испытал, увидел камень, и в изнеможенье молча
на валун огромный сел он. Заприметила она
камень с тайной, дни считала, а в положенное время
к месту горному вернулась, в этот раз уж не одна.
Привела Курдалагона: «Поклянись, что не откроешь
никому, о чём узнаешь». После клятвы – разрубить
молотом тяжёлым камень кузнеца она просила.
«Силу нужно поумерить, – осторожно должен бить!»
Только раз ударил молот, камень треснул, и оттуда
новорожденный младенец был Шатаной извлечён.
Назвала его Сосланом, – имя вот что означало:
каменной утробой на' свет этот мальчик порождён.
Принесла домой Шатана малыша; растёт он быстро.
Но однажды услыхала мудрая питомца речь:
«Той едой, что мне даёте, лучше вам кормить собаку,
может, сил и наберётся, чтобы ваш порог стеречь».
Много времени ли, мало – кто же знает! – пролетело,
только слышит вновь от сына ту непонятую речь:
«Той едой, что мне даёте, лучше б вам кормить собаку,
может, сил и наберётся, будет ваш порог стеречь».
«Что такое говоришь ты?» – «Настоящим человеком
стать хочу я, и большую ставлю пред собою цель.
Попроси Курдалагона, чтобы в молоке волчицы
закалил меня он». Что же, с небожителями ел
каждый нарт в то время рядом. Кузнеца зовёт Шатана,
и Курдалагон обдумал то, что требует Сослан.
Дерево срубил большое – надо выдолбить колоду,
чтобы мальчик поместился, чтоб не тесною была.
Наперёд задумав пакость, нарт Сырдон – злосчастье нартов –
будто бы случайно мимо пробегая, так сказал:
«Испытать бы вам страданья, люди нартские! Вы только
поглядите, что творится: для кого колода, знал,
а длиннее на четыре пальца вымерил колоду!»
Перепутав счёт, колоду сильно бог укоротил,
ровно на четыре пальца ей длины и не хватило,
под' руку сказал, негодник, – даже бога с толку сбил.
«Приготовь дубовый уголь, чтобы сто мешков стояло.
Молоко найди волчицы, сто наполни бурдюков».
Без труда нажгла Шатана сто мешков дубовых углей,
молока же нет, – попробуй подоить в лесу волков!
Обратилась к Урызмагу: «Нужно молоко волчицы.
Ставь шатёр на перепутье, где скрестились семь дорог.
Всех прохожих и проезжих угощай едой обильной,
быть не может, чтобы кто-то в этом деле не помог!»
Так и сделал, а Шатана яства вкусные послала.
И отведать угощенье каждый путник был непрочь,
но про молоко волчицы ни один сказать не может,
болен, думают, хозяин. Вот уж наступила ночь.
Вдруг бежит, шатёр минуя, в лес за дичью направляясь,
прародительница рода всех собак – сама Силам.
Голоднее всех голодных, очень кстати стол обильный.
«Урызмаг, могу помочь я? Что в лесу ты ищешь сам?»
«Нужно молока волчицы мне добыть, а как, не знаю...»
«Обещанье дай неделю досыта меня кормить,
чем я только пожелаю, – молока тебе достану».
Всё Шатана присылала – есть ли просит или пить.
Наконец Силам велела: «Выстрой с крепкою оградой
из плетней загон просторный, да повыше ограждай!»
И волчиц туда свирепых, воющих, рычащих стаи
нагнала она, а после заявила: «Принимай!
Можешь их доить». Но как же? Растерзают нарта звери!
И тогда вошла собака в переполненный загон,
ухватила за загривок разъярённую волчицу,
к нарту подвела и держит. Выдоил волчицу он.
Отпустив её на волю, за другой пошла собака.
Так и выдоили вместе всех волчиц. Сто бурдюков
молоком полны бесценным. Уложив на дно оврага,
углями покрыв Сослана, стали дуть из ста мехов.
Докрасна калили угли. Попросила тут Шатана:
«Посмотрите на сыночка. Улыбается ли он?»
Хоть спокоен – без улыбки. И в мехи ещё сильнее
дуть Шатана приказала. Сам взглянул Курдалагон:
разрумянился ребёнок, и улыбка появилась.
И наполнили колоду молоком волчиц. Кузнец
выхватил из жара углей раскалённого Сослана,
бросил в молоко. На славу закалился молодец!
Белым паром обратилось молоко, но вот улечься
во 'весь' рост не смог мальчишка, слишком коротка ладья.
И согнул Сослан колени, не покрыло молоко их,
сам булатный, а колени – нежные, как та кутья.
Жизнь его пойдёт как подвиг, сложат о булатном песни,
первый воин он в сраженьях, много повидает стран.
Весь неуязвим, и только подведут его – колени.
Для того Сырдон старался, – колченогим стал Сослан.