О, эта прелесть женских откровений,
когда истерики стремительный рефрен
вытягивает жилы, гнет колени
и требует признания измен.
Я слышал эти режущие трели,
в которых слов уже не разобрать:
с чистейшим визгом головы летели,
не успевая снова отрастать.
И унося последнюю, седьмую,
я уходил куда-нибудь во мглу,
где, охраняя девочку больную,
стоял, как тень, незыблемо в углу.
Прощая ей капризы, обвиненья,
многоголовый, терпеливый змей –
я верил без малейшего сомненья,
что жизнь прожить смогу я только с ней.
Увы! моя чужая Галатея,
сюжеты жизни не всегда кино.
Хотя и семь голов даётся змею,
но сердце и у этого – одно.