Давно не знает он ни стаи, ни семьи
Давно не ведает для сердца облегченья
Но до сих пор в глазах горят огни,
Он знает лишь своё предназначенье.
Он слишком стар? Возможно. Та цена,
Которую платил ежесекундно,
Сейчас прохладна как глоток вина,
В пустыне, где с водою крайне скудно.
Иль слишком слаб? Но это его мир,
Где на вопрос никто не отвечает.
И не укажет путь на ориентир,
Который он, увы, не повстречает.
Он проклял мир, который так жесток
Он проклял мир, в котором нету красок
Где жизнь любой измерит без весов
Где люди ходят, не снимая масок.
Легко ударил лапой по воде
И пристально всмотрелся в отраженье:
Пожалуй, не заметно искаженье,
Я волк, представленный лишь матушке-судьбе.
Весь мир пропитан гнилью, мне ль не знать
Нутром я эту погань ощущаю.
Но веру я одну лишь принимаю:
Я убивал и буду убивать.
Он развернулся, медленно побрёл.
Туда, где ждёт его, возмножно, только битва.
Такую жизнь другой он предпочёл
Хотя и дверь в неё всегда открыта.
Давно не знает он ни стаи, ни семьи
Давно не ведает для сердца облегченья
Но до сих пор в глазах горят огни,
Он знает лишь своё предназначенье.