Мы сбрасываем путы у вершины,
лишь открывая счет своим векам,
внизу оставив райские долины,
но высота сутулит наши спины
и придает пушистость облакам.
Развалины старинной цитадели,
в скале темнеют брошенные кельи,
огонь давно угас,
поблек иконостас,
звучит лишь эхо Пановой свирели.
Зовут забыться идолы и боги,
встречаясь на развилинах Пути,
лианами цепляются за ноги,
рычащим псом ложатся на пороге
и кажется, ни шагу не пройти.
Крапивы заросли, осколки водовода,
остатками ушедшего народа,
следы копыт и ног,
кустов колючий стог
и зов Луны на чаше небосвода.
Травой забвенья тропы порастают,
в развалинах один болиголов,
он к небу руки с ядом простирает,
но только ветер стеблями играет
и в страхе мчится прочь, поверх голов.
Вьюнком поросшие кладбищенские плиты,
звезда Давида, фраза на иврите...
Поверь, еще вчера
звучал здесь до утра
хор плакальщиц, дарующий забытье.