Молодой актёр Марк Бершанский всегда мечтал сыграть роль Александра Македонского. Но когда его мечта уже готова была осуществиться и его утвердили на главную роль в историческом костюмированном фильме, с Марком произошло несчастье: в самом начале съёмок он упал с лошади и парализовался. Невозможно было понять и истолковать это событие, ведь до этого молодой двадцатитрёхлетний актёр неплохо держался в седле и, надо сказать, сотрудничать с лошадьми ему приходилось частенько. Может быть, из-за выразительной внешности Марка ему часто доставались роли исторических персонажей, и это льстило молодому человеку. Он был среднего ближе к высокому роста и от природы очень хорошо сложен, а крупные черные глаза, прямой нос и выразительные губы были красиво обрамлены густыми тёмными кудрями, спускавшимися волной на его плечи. Но теперь все мечты и надежды казались разрушенными, разбитыми вдребезги раз и навсегда: все крепкое тело от головы до кончиков пальцев застыло, как красивая мраморная статуя. Так останавливается безупречно отлаженный часовой механизм в результате простой неосторожности детской руки. Единственное, что мог делать Марк, – это дышать, думать, видеть, говорить, пить и есть. Его душа чувствовала себя запертой в клетку и жаждала вырваться из оков. Марк остался со своей сестрой Маргелит, которую на русский манер называли просто Ритой. Она была на три года старше его и уже пережила одну потерю: совсем недавно её муж умер от рака. Как только с Марком приключилась беда, Рита сразу же переехала к нему и стала денно и нощно ухаживать за ним. Она очень тяжело переживала смерть любимого мужа и с момента потери стала жить воспоминаниями, словно похоронив в них свою душу. Но теперь она решила жить ради совсем другой цели и не упиваться так исступленно слезами. Она решила жить не ради себя, – на себе она поставила крест, – но ради того живого существа, с котором она в детстве весело плескалась в озере и которое несмотря ни на что продолжало жить. И мало- помалу скорбное выражение сошло с лица молодой женщины и глаза даже снова засветились. Конечно, прежней беспечной радости уже не было, но всяком случае, Рите было теперь ради кого жить. Она прикладывала все свои силы и всю энергию ради того, чтобы наполнить существование брата и самой себя смыслом и радостью. Отчасти у неё это получалось, но удары всё же не переставали обрушиваться на эти молодые сердца. Зрение Марка постоянно ухудшалось, и в один момент он внезапно ослеп. Это было неожиданно своей внезапностью: так никто не ожидает, что именно в эту секунду перегорит свет, хотя все знают о неполадках электричества. Когда Марк увидел только черноту перед глазами, он громко закричал.
– Что с тобой? – испуганно спросила Рита.
– Я ничего не вижу! Рита, что же это такое? Неужели я ослеп?
Лицо Риты снова стало печальным, и она не старалась скрыть эту печаль, ведь Марк теперь не увидит её. Главное, надо было сохранять бодрость голоса.
– Как же я теперь буду книги читать… – вздохнул инвалид.
– Я тебе буду их читать, – тут же отозвалась сестра, – тем более я с этим всем хозяйством сама уже давно не брала в руки книги. Теперь будем читать вместе.
– Рита, Рита… – вздыхал Марк. – Зачем мне жить? Я же теперь ничего не могу делать. Я же как бесполезная пешка на шахматной доске.
– Это пешка-то бесполезная? – улыбнулась женщина. – Шахматы – очень умная игра, и если бы хоть одна пешка была бесполезна, её просто не было бы на шахматном поле.
– Да что она может, эта пешка?
– А знаешь… – голос Риты вдруг стал задумчивым. – Я однажды поставила подруге мат пешкой.
– Как тебе это удалось?
– Сама не знаю. Просто мы поспорили с ней на мороженое, а мне тогда до жути хотелось полакомиться пломбирчиком.
– Твоим любимым, с кремом-брюле! Ты с детства его любила.
А между тем к Марку приходили врачи и только прописывали очередные лекарства и разводили руками. Они не могли вылечить молодого человека; лекарства нужны были только для того, чтобы подпитывать это окаменевшее тело и чтобы оно продолжало существовать. Но Марк был уверен, что его только пичкают бесполезными таблетками, и был недалёк от истины.
– Зачем мне эти дурацкие таблетки? Лучше бы меня прикончил кто-нибудь! Эти врачи считают, что помогают людям, так почему они просто-напросто не помогут мне сдохнуть? Если бы я мог, я бы заставил себя умереть, но я не могу…
– Не смей так говорить, – возмущённо вскрикнула Рита.
– Уж не собираешься ли ты дать мне пощёчину, как тогда, в детстве, когда я утопил в речке твою куклу?
– Значит так, не хочешь пить лекарства – сегодня не пей, – строго сказала Рита, – а я иду за двойной порцией мороженого.
– Вот это я понимаю!
Мороженое чуть-чуть развлекло Марка, но когда сладкое послевкусие прошло, он снова затосковал.
– Полина приходит всё реже и реже… – медленно произнёс он.
Рита побледнела. Она знала, что это значит – потерять любимого человека. Но когда любимый человек умирает – это одно; совсем другое – когда тебя покидает тот, кем ты дышишь, просто потому что ты теперь можешь только дышать и становишься ненужным. Рита мысленно упрекнула себя в том, что так хандрила из-за смерти мужа. Она знала, что её муж теперь хоть и далеко, но мысленно с неё и продолжает её любить. Полина же теперь становилась от Марка ещё дальше, чем были друг от друга Рита и её муж.
– Ну и не стоит тосковать об этой ветреной девчонке! – махнула рукой Рита.
– Не говори так о ней!
– Прости меня… Правда, прости… Я знаю, как тебе тяжело и не должна так говорить. Но одно я тебе скажу: твои поклонники любят тебя, как прежде.
– Чепуха! За что им меня любить, если я больше не могу сниматься в кино и играть в театре?
– За что они тебя любят?
– Да.
– А за что ты любишь Полину?
Марк задумался и растерялся.
– Эх, сестра, ты за словом в карман не лезешь…
– Ну вот видишь. Они тебя любят за то же, за что ты любишь Полину и за то, за что только и можно по-настоящему любить, то есть ни за что.
– Да, конечно, ты права: любовь бескорыстна, иначе это уже не любовь, но всё же мне не верится, что можно любить немощного актёра-инвалида.
– Я тебе это докажу.
На следующий день Рита привела в квартиру толпу народа от мала до велика: здесь были и молодые пары, и маленькие дети, и пожилые пенсионеры.
– Что это за шаги? Что за голоса? – настороженно спросил Марк. – Это что, целая делегация врачей пришла осматривать меня и поить таблетками?
Тогда Рита обратилась к толпе:
– Господа, этот недоверчивый гражданин не верит, что вы его любите, и я не в силах разубедить его. Поэтому мне пришлось оторвать вас от ваших дел и работы и прибегнуть к вашей помощи. Вся надежда на вас. Может быть, вам удастся убедить его.
И тут толпа посыпалась ещё ближе к инвалидному креслу и вразнобой защебетала:
– Мы вас любим, Марк, милый, дорогой! А как вы тогда Гамлета сыграли! Вы самый лучший! Маркуша, мы с тобой!
А одна девочка воскликнула своим тоненьким звонким голоском:
– Ты будешь ходить!
Толпа плакала и обнимала Марка. И вдруг крупная слеза скатилась из глаза самого Марка и упала на пол.
– Друзья, – заговорил он взволнованным голосом, – вы правда со мной? Вы меня не бросите?
Тут уже никто не скрывал своих слёз: плакал во весь голос и сам Марк, и его сестра, и даже мужчины, не говоря уже о женщинах. Марк хотел обнять своих преданных друзей, но руки не двигались. Рита приготовила чай, накрыла стол чем было и накормила гостей.
Однажды подруга посоветовала Рите сходить к гадалке.
– Это очень опытная и умелая гадалка, она всё видит! – говорила подруга. – Давай вместе сходим к ней!
– Да не люблю я этих всех ясновидящих, они шарлатаны!
– Ну, ты же хочешь знать, что будет с Марком? Между прочим, когда у меня тяжело заболел отец, она предсказала, что он вылечится, и так и случилось. А моей знакомой она нагадала мужа, и через две недели и правда появился очень хороший молодой человек, а ещё через два месяца он сделал предложение. А сейчас у них дочка подрастает!
– Хочешь сказать, и дочку эта твоя гадалка предсказала?
– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но это так.
В результате подруга всё-таки убедила Риту, и они отправились к гадалке. Но тут же потерпели поражение.
– Э, нет, милая, не могу я так гадать, не видя твоего брата.
– Да что же вы, никогда его по телевизору не видели, что ли? – возмутилась Юля, подруга Риты.
– Нельзя, нельзя, – качала головой старуха. – Не могу гадать без фотографии.
– Ну как хотите, – Рита поднялась со стула. – А я уже точно больше не приду.
– Рита, подожди! – крикнула ей вслед Юля. – Ну зачем вы так? – обратилась она к гадалке.
– Видеть мне надо его, как живого, – стояла на своём гадалка.
Через несколько дней Юля раздобыла фотографию Марка и пошла уже сама к знахарке.
– Ну вот, теперь другое дело, я его вижу и могу всё сказать, – одобрительно затрясла гадалка головой с небольшой бородкой в три волоска под нижней губой, но тут же одобрительное выражение сошло с её морщинистого лица, и она замерла.
– Что ты увидела? – тревожно спросила Юля.
– Умрёт он очень скоро. Не выдержит страданий. Сестра будет делать всё, что сможет, чтобы вытащить его из тоски, сердце его снедающей. Да только слишком тяжело для него это бремя. Не выдержат его плечи этого груза, рухнет он под ним.
– А я где-то слышала, что каждому человеку даются только те страдания, которые он способен перенести. Так что это бремя не так уж тяжело для Марка, как ты говоришь, бабка.
– Не знаю я, что ты там слышала, да только я смотрю на фотографию и читаю по ней как чёрным по белому: он очень скоро умрёт.
Юля побледнела, но тут же воскликнула:
– Не верю я тебе! Ты всё врёшь! Ты шарлатанка!
– А кто тебе про отца сказал? А кто мужа твоей подруге предсказал? – хитро спросила старуха.
Юля ничего не ответила, только поспешно встала и ушла. « Сказать или не сказать?» – думала она дорогой и решила не говорить ничего Рите. «Всё равно, если суждено случиться этому горю, его не миновать, не буду заранее расстраивать её, она и так, бедняжка, из кожи вон лезет…» Юля решила ничего не говорить о своём визите к гадалке, но случайно проболталась, что побывала у неё всё-таки на днях с фотографией Марка.
– Ну и что она сказала?
Юля прикусила губу, поняв свою оплошность. Но надо было выходить из положения, и она неожиданно для самой себя сказала:
– Он скоро вылечится, будет снова видеть, ходить, как и прежде, в кино сниматься.
Рита вскочила со стула:
– Как? Не может быть! Она так и сказала?
– Да, да, именно так и сказала! А эта гадалка не ошибается. Она сама была удивлена, я видела это по её глазам. Она не понимала, как можно подняться на ноги при таком тяжёлом случае. Но она всё видит и увидела и на этот раз.
Рита вернулась домой и стала задумчиво варить кофе.
– Марк, – обратилась она к неподвижному брату, – Юля была у гадалки, про тебя спрашивала.
– И что она сказала? Что я скоро умру?
– Почему это ты так думаешь?
– Потому что я чувствую себя хуже и хуже с каждым днём и вообще устал быть бесполезным овощем.
– Бесполезным овощем или пешкой? – переспросила Рита. – Помнишь, я рассказывала тебе, как поставила мат подруге пешкой? Так вот, ты ещё поставишь мат своей якобы неизлечимой болезни и этим бездарям врачам.
– Ты хочешь сказать, гадалка увидела, что я поднимусь на ноги?
– И не только! Ты снова прозреешь и будешь сниматься в кино. И славы у тебя будет ещё больше, чем прежде, – прибавила от себя Рита.
– Ну это неудивительно, я же талант! – шутливо-самодовольным тоном ответил Марк.
– Вот и славно, талантище ты мой! Так что прочь плохие мысли, будем жить и ждать твоего скорого выздоровления.
Этот разговор не выходил из головы Марка. Он каждый день невольно представлял, как он встаёт со своего кресла и идёт сначала неуверенным, но с каждой минутой всё более твёрдым шагом. Поначалу он не придавал значения этим грёзам, но потом стал уже с удовольствием фантазировать и делать свои мечты ещё более живыми и красочными. И с каждым днём он всё меньше и меньше задумывался, каким образом это возможно и возможно ли вообще. Он теперь жил этими грёзами, такими сочными и живыми, будто они происходили на самом деле. И в один прекрасный день Рита вошла в комнату и закричала.
– Что с тобой, Рита? – удивлённо спросил Марк.
– Ты… ты… ты… ходишь!
Марк вздрогнул и пошатнулся. И в тот же момент он вдруг увидел всё: и сестру, и комнату, и окно, и солнечный свет за окном, и инвалидное кресло в десяти шагах от него. Рита со слезами на глазах бросилась обнимать брата, который не мог прийти в себя от потрясения, что он вдруг встал и пошёл, сам того не заметив. Но постепенно потрясение прошло, и он снова улыбался, дышал полной грудью и наслаждался видом из окна. Никогда ещё небо не казалось ему таким голубым, а солнце таким ослепительно-ярким.
– Слушай, Рита, скоро ведь врачи должны прийти! Пропишут мне снова очередные лекарства, а зачем они мне? Ведь сегодня я сам пойду в магазин и куплю двойную порцию пломбира с кремом-брюле!..
Марк не мог говорить дальше, у него перехватывало дыхание, он заплакал, как ребёнок, но на этот раз слёзы были без горечи, а, наоборот, они исцеляющим потоком стекали на пол и уносили подальше остатки болезни и горя. Когда пришли врачи, они только недоумённо смотрели на своего бывшего пациента и не могли ничего понять. На радостях брат и сестра угостили и их мороженым, которое не было таким вкусным даже в детстве.
Так получилось, что Марк и его сестра стали верить гадалкам, хоть и никогда больше не обращались к ним.