« Грруа-кра, кра!», «Гууи!», «Вжж- жж - бум!», «Крра!»
Утро в Посаде, июнь, месяц громкого птичьего царства. Прикормленные в монастырских двориках, серые визгливые стаи по утрам атакуют жилые дома в центре города. Когда лучи только начинают отражаться от стёкол и оцинкованных покрытий на лоджиях – первые блики манят птиц к себе. Галдящие существа с криками садятся на крыши и подоконники, бьются крыльями в стёкла, скатываются с наклонных кровель. «Кра, кра!». Верхние этажи домов – птичьи стадионы. Шумные трибуны с болельщиками, футбольные поля с толкотнёй и подножками. Кто за кого болеет, кто кого обыгрывает, не понять.
Окна в домах раскрыты – очень редко птицы залетают внутрь. А в городе уже душновато: день обещает быть тёплым. По утрам в июне, когда роса только-только начинает звенеть в воздухе, деревья и цветущие кусты сочатся густым горьковатым ароматом и сонная земля словно шевелится. Запах, концентрированный в каплях лёгкого тумана, рассеивается, словно огромные невидимые шары рассыпаются на молекулы. Новый день затекает в окна вместе с птичьим шумом.
Из раскрытого окна на первом этаже отчётливо слышится хрипловатый мужской голос:
–Иди домой! Ты слышишь меня? Давай, вставай! Уже семь часов. У меня скоро жена со смены придёт. Эй, ты. Слышь?
И только галки кричат где-то наверху. И автомобиль шуршит по полупустому переулку.
– Слышь? Вставай, говорю тебе. Сейчас тут скандал будет, этак тебя через поясницу. Поднимайся, свинья. Весь дом мне заблевал.
Еле слышное ворчание в ответ.
– Ты кто вообще? А? Как звать тебя? Куда пойдёшь-то сейчас?
Снова ответ, невнятный, какое-то мычание.
– На какую службу? В лавру, небось? Ты там кто? Семинарист, что ли? Послушник? Свинья ты, послушник. Понял? Мать твою за ногу. Свинья. Как ты вообще домой ко мне попал?
И в ответ что-то вязкое, неразборчивое.
– Зовут-то тебя как? Какой ты мне отец? В миру как тебя звать? Дома звали как? В школе? Не помнишь, что ль? Тоже мне, отец Пантелеймон… Какой ты мне отец, не называй себя «отец», за ногу всех твоих четырёх…
Галки: «Грруа-кра, кра!». Смеются над отцом Пантелеймоном.
Хлопает дверь подъезда. Дом старый, на нём нет домофона, только громко хлопающий замок, такой, который открывается длинным металлическим ключом с бородкой. Топ-топ-топ. Женщина с третьего этажа выводит собаку. Пёс - рыжий бульдог с брылями, кривыми ногами и устало-свирепым взглядом. Со взглядом, усталым от свирепости за много лет короткой собачьей жизни. Хозяйка сосредоточенна и серьёзна. Собака зевает. Но, пока жара не набрала обороты, свирепая собака вполне довольна прогулкой.
Кошка черепаховой окраски появляется из-под куста шиповника и вышагивает гордо, прямо перед бульдожьей мордой. Видимо, здесь отношения уже устоялись: эти двое сегодня не будут устраивать скандал на пустом месте.
Цо- цок-цок. Девушка идёт на службу.
Ш-ш-ш. Снова по переулку проехал автомобиль. За ним ещё один и ещё. Город проснулся.
– А-а-а! Машину угнали!
Кричит девушка, бегает возле стоянки. В этом маленьком переулке и стоянки-то как таковой нет: кто как хочет, тот так машину и бросает. Вдоль дороги – так вдоль. Под углом – тоже можно. Главное, чтобы проезд не загородить. Девушка топчется возле пустого пространства, мечется. Как мышь, загнанная в угол кухни: прыг-прыг-туда, прыг-прыг- сюда. Толку никакого.
– Господи! Что делать-то, делать-то что! Да как же это?!
К маленькой «Киа», припаркованной с краю, подходит нерусский водитель. Это бомбила. Несколько минут назад он привёз пассажиров с вокзала и донёс им вещи до двери: пассажирами оказались старики, а дед ещё и с палочкой: как не помочь?
– Девушка, какая у вас машина была?
– «Мазда»… О господи. Теперь мне конец. Я не попаду на работу.
– Да не думайте вы уже о работе. Если угнали, надо ехать писать заявление.
– Но почему мою? Почему именно мою? Она ничем не лучше других! Почему не украли вашу, например?
– Я только что приехал, ночью моя машина тут не стояла.
–Ой. Ну не вашу… Я просто так сказала…Любую другую! Почему именно я? Господи!
– Девушка, давайте я отвезу вас в УВД. Бесплатно. Не надо думать не о том, почему. Думайте о том, как её найти. Может, ещё недалеко угнали.
– Я не знаю! Куда я поеду! Мне на работу!
– Девушка, садитесь! Вот я и дверь вам открыл.
Водитель невысокого роста, худой, скуластый, с небольшими миндалевидными глазами. Узбек или таджик.
Девушка светловолосая, со стрижечкой, с накрашенными губами. В босоножках на каблуках. В короткой маечке и длинной юбке.
– Как вы в таких туфлях за рулём сидите?
– А у меня в машине специально для этого один лишний правый тапочек лежит… Лежал… О Господи. – Девушка недоверчиво смотрит на нерусского водителя. – А почему вы мне хотите помочь?
Теперь мужчина почему-то растерян. Он отпускает ручку двери. Качает головой. После минутного замешательства водитель снова открывает дверь.
– Моя первая профессия – врач. Так уж выходит, я привык помогать. Не могу не помочь.
Девушка садится в машину.
– А у меня папа врач.
– Вы позвоните на работу, скажите, что опоздаете.
Девушка пристёгивается, и маленькая «Киа» трогается с места. Нерусский водитель выбрасывает в окно недокуренную сигарету, хочет достать новую, но не достаёт. Он выжимает сцепление и выкручивает руль.
– Стойте! Не едем в УВД! – девушка вдруг прижимает ладонь к губам и мотает головой. – Ой, я дурочка, какая я дура! Ой, как стыдно…
Нерусский водитель внимательно смотрит на пассажирку.
– Поедемте к торговому центру, он в двух кварталах отсюда. Я вчера туда ездила на машине. Обратно я шла пешком, я не дошла до магазина, а просидела в кофейне с подругой. Если всё так, то я могла забыть машину на стоянке возле ТЦ… Ой, как стыдно…
Едут.
"Мазда" стоит, припаркованная возле супермаркета, целая и невредимая. Девушка бросается к ней, потом к бомбиле, смущенно улыбается, её ещё поколачивает нервная дрожь. Нерусский водитель смеется и вытирает пот со лба. Наконец-то закуривает. Девушка пытается расплатиться и сунуть ему в руку купюру. Водитель возмущенно взмахивает руками. Девушка убирает деньги в сумочку.
– А знаете, я чуть было не уехал от вас. Вы меня испугали.
– Я?
– Ну да. Когда вы спросили, почему я решил вам помочь.
– Но я действительно не поняла, почему. А сейчас не понимаю, почему вы испугались.
– Потому что я узбек. Я лицо нерусской национальности.
– Ну да… И что?
– Я узбек, а у вас угнали машину. Вы могли подумать всё, что угодно. Но это уже ерунда, правда.
– Ерунда!
– Хорошо, что всё так закончилось.
– Я такая дурочка.
Нерусский водитель смеется ещё громче, садится в маленькую «Киа» и машет девушке рукой. Девушка поворачивает ключ зажигания. Три минуты сидит, глубоко дышит. Потом пристёгивает ремень и выезжает со стоянки.
Она проезжает мимо своего переулочка: чтобы выехать на шоссе, нужно развернуться.
Вдоль переулка идёт отец Пантелеймон. Это худой человечек с бородкой, одетый в мятые брюки серого цвета и зеленоватую куртку. В руке у него бутылочка кваса. Он время от времени останавливается и отпивает из неё.
Солнце поднимается всё выше. Утренняя лёгкая прохлада избывает, и новый день накрывает город своими горячими крыльями.
А днём галки на крышах уже не кричат.