На остановке, средь немой толпы,
Застывшей от осенней стужи,
Уставшей от тревог и суеты,
Стояла женщина у края грязной лужи.
И были тусклыми ее глаза,
Сера одежда, что на ней одета,
Как будто с женщиной сроднилась вся беда,
Закрыв дорогу для тепла и света.
И думая о чем - то о своем,
Она вздохнула, мандарин достала
И, словно открывая счастья в нем,
Очистила и не спеша сжевала.
Забрызганная сумка тяжела:
Не часто в город ездить приходилось.
И тут она сказала в никуда:
"Уж больно я сегодня притомилась".
И как обычно среди той толпы
Найдется кто - то на нее похожий,
Кому покажутся ее слова близки,
И отзовется репликой он схожей.
И потечет беседа про дела,
Что трудно нынче в город добираться,
Что цены вверх ползут и, как всегда,
Никто в деревне их не хочет оставаться.
И незнакомке, как родной сестре,
Расскажет женщина о том, что душу гложет,
Что нет на старости покоя ей нигде,
Что часто муж хмельной, да и ударить может.
"Домой приеду, знаю, и опять
Что не скажу, к чему -то придерется
И снова станет по двору гонять -
В сарае видно ночевать придется".
Она опять достала мандарин
И, шкурку нежную с него счищая,
Смотрела так, как будто он один
Способен защитить, все понимая.
И под ногами на осенней стуже
Из яркой тонкой свежей кожуры
Тонули, намокая в грязной луже,
Замерзшие кораблики - мечты.
Автобус подкатил - ожили все.
Ее толкали - и она толкая
Рвалась навстречу собственной судьбе,
Ее же по дороге проклиная.