Закрываю глаза,
нанизываю на ниточки деревянные бусы внутри себя.
Бояться моргнуть, когда целуют - это раз.
Я умираю, делая вид, что просто сплю
под до боли знакомый тембр Вами произносимых фраз -
это, кстати, два.
Я пью много и это, наверно, алкоголизм,
потому что наутро совсем не болит голова.
Вероятно, теперь даже телу плевать на то, что у него внутри.
И это три.
В это сложно поверить, но, знаете, весь мой мир
вполне умещается в стены моей квартиры.
Мне сказали, ты без меня там достаточно цел и относительно невредим.
Если это не ложь, то пускай, пожалуйста, будет четыре.
Небо, падая в океан, не умеет остановиться.
Мои сны наяву, потому что целые сутки нет желания засыпать,
А потом просыпаться. И пусть это будет пять.
Шесть и семь - это имя твоё,
которое вслух и при всех лучше не произносить.
Все оставшиеся и восемь - это чтобы твоим кораблям
всегда было куда лететь и плыть.
Я тогда упакую свою печаль,
Спрячу грустные мысли в коробочки из-под чая,
Всю тоску заложу между книжных страниц
До следующих холодов.
Моя прежняя Я, ты читай,
я тебе продолжаю писать со своих игрушечных пристаней и воображаемых берегов.
Я письма в бутылки,
бутылки в моря.
Там для тебя:
"Ниоткуда с любовью. Надцатого мартобря".
Весна 2013.