Январский снег мурлычет под ногами,
Слепое солнце душит бледною чумой.
Чернеет площадь каменными лбами,
Скуля и завывая, как немой.
Шатаясь под гуденье с непривычки,
Они, вмурованные черною ногой,
Прилипли, словно выжженные спички
С изломанною черной головой.
Все в сборе, грузовик хохочет грузно,
Но где же наш виновник торжества?
Ах вот же он, в гробу и белой блузе,
И липкий снег ему -- последняя листва.
Засохший иней на усталых веках,
Перебинтован изможденный лоб,
И синий рот скривился от немого смеха,
Как будто не его вложили в гроб.
Копай, румяный прапорщик, заждались,
Я задыхаюсь проклятой зимой,
Я задыхаюсь всеми, кто прощались
И, может, попрощаются со мной.
Копай, копай, родной, хорош бодриться,
И смех румяный свой побереги.
Он как лопаты лязг по судорожным лицам,
Как жизни обелиск среди могил.