Джон Уилмот, граф Рочестер (1647-1680)
Тимон. Сатира
Что, Тимон, старость подошла, тиранка,
И ты дрожишь перед ночною пьянкой?
Иль жуликам все деньги дал в кредит,
Хотя никто свой долг не возвратит?
ТИМ: Да нет! Болван, обедающий в Мэлл, 5
Узнав меня, поймал, и зашумел,
Привет, проказник, пообедай с нами,
С твоими остроумными друзьями.
Я занят, говорю, но он как б-дь,
Что щеголя пытается поймать: 10
На мой отказ – настойчивей всё просит;
Я согласился, он молить не бросит.
Но я в его карету сел едва,
Достал он пасквиль, листик, или два,
Безвкусный, как хвала в устах священных, 15
Как Шедвелл в своих первых, личных, сценах.
Он восхищался каждою строкой:
Как это едко, как моей рукой.
Я клялся, остроумен он, как я –
Поэт, увы, без знаний и чутья: 20
Кто песню к Филлис сочинить лишь мог,
Не в рифму, и о члене пару строк.
Нет зависти во мне к богатству, к славе,
Не думаю о мести, о расправе.
Он знал мой стиль, он клялся, и напрасно 25
Плод своего ума отверг я страстно.
Его окутан лестью, я молчал,
Пусть ходит в заблуждении похвал;
Но он разнёс всё это по столице,
И как мне ото лжи столь доброй скрыться. 30
Значительных боюсь я дураков,
Кто глупо вторить умникам готов.
Зашли мы в дом, он спрашивает тут:
«А Сэвил, Седли с Бакхёрстом придут?»
– «Нет, но есть лучше: вот Глупец, Задира, 35
Нахал и Фат». – «Достаточно для пира, –
Кричит, – всё храбрецы, обед нас ждёт,
Хочу вином наполнить свой живот.
Они мне сочинят, и будут драться –
Меркурий с Марсом, чтоб затем убраться». 40
Свою оплошность поздно я узрел,
Но мне не изменить такой удел.
Ну ладно, мы зашли, и каждый сел.
Спросил пьянчуга: «Где жена, пострел?»
Жена! О боги! Модницу, буянку 45
Терпеть мне за дрянной обед и пьянку!
Вошла миледи, красота и стать –
Дарить любовь, унынье прогонять.
Но возраст есть болезнь очарованья,
Понравиться осталось лишь желанье. 50
Как петушка удар истёртых шпор,
Разит её потухший мутный взор.
Но, несмотря на годы, сохранила
Она манерность юности и пыла,
И о любви болтала весь обед, – 55
Ей тяжело оставить сей предмет.
Отметили Людовика успехи;
Она твердит: «Как Небо без помехи
Ему любить двух женщин позволяет;
И боле, как грехи он им прощает». 60
Спросила: «Вы любили, милый Фат».
Ответил прямо тот: «Я не кастрат!»
Тут смотрит на меня она смешно:
«Юнцам любить, не рифмовать дано;
Знакомы с этой страстью вы давно: 65
Но остроумец ветрен всё равно».
Она заговорила б нас всецело, –
Внесли еду, тогда она присела.
Всё возместит обед, подумал я,
Кричит хозяин: «Вы – мои друзья. 70
У нас простая пища, вот кларет –
Упейтесь хоть; французских лакомств нет,
Нет Селлери’, и нет шампанских вин,
Рагу и фрикасе не мой почин».
Подумал я, обед нас ждёт отличный, 75
Говядину внесли, кусок приличный,
Как Мозли зад, что кучер, словно конь,
Нёс на себе, а ведьма та – огонь.
С морковью блюдо; каждая длиной,
Как инструмент графини баловной: 80
Он спрятан был под маленькой подушкой,
Гостям кивая пламенной верхушкой.
Внесли гуся, свинину, каплуна –
Мужлан зовёт их яством вполпьяна,
А соус к ним – год гибели Армады, 85
Когда юнцы бороться были рады.
Бутыль по кругу ходит без труда,
Покрыта мокрой тканью, вместо льда;
Кусок проглочен: кубок – наша цель,
Вино для нас еда, напиток – эль. 90
За столь огромный стол мы без усилий
Ещё б шесть древних римлян посадили:
Вот так свободно Портер, Блант и Харрис
В п-у маркизы Кален забирались.
Бьёт в голову вино, хозяин наш, 95
Полковник бывший, быстро входит в раж,
Не брал он замки, но какой кураж,
Как роялист, мол, потерял поместье,
(Из-за вина и шлюх, сказать по чести).
Рассказывал о кознях, займах, лести 100
При Кромвеле. Но важная мадам
Любовь ругает нашу: мол, юнцам
Наш вреден стих: бл—ушки и актёры
Юнцов безмозглых привлекают взоры;
Кто слишком груб для непорочной лиги, 105
И слишком слаб, дабы плести интриги.
Ей Фолкленд мил, и Саклинга перо,
Уменье их не кажется старо.
Хозяин пьёт за весь христианский мир,
Миледи покидает скромно пир. 110
Одни, ведём мы трёп, как в старину:
Кто обсуждает сцену, кто – страну.
Дурак возносит пьесу Оррери:
«Как Мустафа там гибнет, посмотри!
В одной строке найдя и смысл, и чувства, 115
В других мы отличим его искусство:
Что хуже, если хуже можно быть,
Об этом мне не стал он говорить.
Прекрасный стих! А Вы сказали – проза,
Поэзия для чувства – не угроза». 120
«Проклятье! Этеридж, – кричит Нахал, –
Напишет и памфлет, и мадригал
Прекрасней всех. Хоть он не изучал
Грамматику и докторские книги,
Две пьесы создал без одной интриги». 125
"Марокко" Сеттла восхваляет Фат:
«Как барабан в ней все слова гремят:
Бушует буря и бросает барк,
Где Салли, Зафи, Мугадор, Оран,
Арзиль, и Альказар, и Титуан. 130
Ну чей язык столь бурен, как вулкан?»
Задира славит Кроуна, чья муза
«Затмила остротой ума француза:
Свидетель – Пандион; а Карл Восьмой!
Монарх-юнец, поверженный судьбой. 135
Хоть враг и бунт вели его на бой,
Иному возмущался он без меры:
Отплыли королевские галеры,
Усилием их вёсла были полны,
И резво улыбались солнцу волны. 140
Волны улыбка солнцу! Это ново:
Дай дьяволу, что должно и готово».
Час промолчав, сказал хозяин: «Право,
Индийский император мне по нраву:
Как если б удалился Старый Свет, 145
А Новый вдруг родился бы на свет..
Но кто же в этих строках показал,
Что Старый Свет – есть удалённый зал?
Кто при рожденьи был иного Света?
Мозг Лауреата – акушерка эта! 150
Иль сифилис у этих всех писак?
Суше поднимет кубок, или как?
Сразиться ли с Тюренном? Фат ответил:
«Жестокой будет битва, я подметил».
Нахал: «К чертям, робки французы в драке, 155
Шотландцы, мы, швейцарцы – вот вояки.
Блистает на парадах эта рать,
А с немцами боится воевать.
Что храбростью зовут они – потеха,
То гордость от малейшего успеха, 160
Но первый бой вернёт им страхи те:
Как Азенкур, Кресси и Пуатье.
Разгром постыдный, честь они свою
Так запятнали – не вернуть в бою».
«В тот раз – не знаю, но храбры все ныне, 165
Кто отрицает – лжёт, тот сын рабыни», –
Сердился Фат. – «А я… за те слова… –
Кричит Нахал, – Чья это голова!»
И бросил блюдо сальное; в мгновенье
Разбились все на двойки по влеченью. 170
Задира с Фатом, а Дурак с Нахалом,
Без шпаг, но с мордобоем и скандалом,
Но вскоре каждый выглядел усталым.
Весь гнев прошёл у наших забияк,
И шесть бутылок новых – мирный знак. 175
На лестнице я клялся – с этих пор
Не пить вина, задир не слышать ор.
Стихотворение представляет собой свободную вариацию
3-й Сатиры Буало (1666), основанной на Сатире Горация (2.8)
и 10-й Сатире Мэтьюрина Ренье.
6 Мэлл - место для гуляния в Сент-Джеймесском парке (ныне проезд).
16 Как Шедвелл в своих первых личных сценах… – Томас Шедвелл
(? 1642–1692), английский драматург. Седли, друг Рочестера, помог
Шедвеллу в некоторых сценах его пьесы «Эпсом-Уэллс».
21 Я песню к Филлис сочинить бы смог… – У Рочестера есть несколько
песен, героиней которых является условная дама с пастушеским
именем «Филлис».
34 Сэвил, Седли с Бакхёрстом... – Генри Сэвил (1642-85), сэр Чарльз
Седли (1639-1701), Чарльз Сэквилл (1638-1706), лорд Бакхёрст -все участники
«весёлой шайки» остроумцев и распутные друзья Рочестера.
40 Меркурий с Марсом… – Марс – бог войны, Меркурий –
бог торговли и бог ораторского искусства.
57 Отметили Людовика успехи… – Во время войны с Нидерландами
Людовик XIV в мае 1674 г. захватил Франш-Конте.
59 Вероятно, это любовницы Людовика мадам де Монтеспан и мадам Скаррон.
73-74 …французских лакомств… Селлери и далее – Французская кухня
из «Эпсом-Уэллс» Шедвелла. Селлери’ - неигристое вино из Селлери,
в Шампани, Франция.
77 Мозли – «матушка Мозли», известная сводница.
78 Нёс на себе… – Гарольд Лав правдоподобно идентифицирует
это действие как ссылку на неприличный танец, описанный в
«Практической части любви» (Лондон, 1660), где изображены женщины,
«скачущие с голой задницей на шеях мужчин» (Love, p. 484).
80 Возможно, одна из графинь, упомянутых в сатире Рочестера «Синьор Дилдо».
82 …кивая пламенной верхушкой… – Дилдо иногда изготавливались
с розовыми или красными верхушками (Love, p. 484).
85 …год гибели Армады… – 1588 год.
93 Свободно так у Портера средь спален... – Джордж Портер (1622-83),
камердинер Опочивальни его Величества и друг Рочестера.
94 У Харриса в п—е маркизы Каллен… – Возможно, Генри Харрис,
актер и остроумец, и Элизабет Кокэйн, жена Бриенна, 2-го виконта Каллен.
107 Ей Фолкленд мил, и Саклинга перо… – Луций Кэри (1610-43),
2-й виконт Фолкленд, поэт и кавалер, сэр Джон Саклинг (1609-42), поэт-кавалер.
113 Оррери – Роджер Бойл, 1-й граф Оррери (1621-79), английский
военный, драматург и политик.
114 Как Мустафа там гибнет… – См. 5-й акт героической пьесы Оррери
«Трагедия Мустафы, сына Сулеймана Великолепного».
117-18 Не совсем точная цитата из пьесы Оррери «Черный принц»
(Акт 2, 269-271), впервые поставленной 19 октября 1667 г. в
королевском театре Друри Лейн (Pepys, Diary, 19th October 1667).
121 Этеридж – сэр Джордж Этеридж (? 1635-91), поэт и драматург,
друг Рочестера.
125 Две пьесы создал… – «Смешная месть, или любовь в бадье
(Лондон, 1664), и «Она сделала бы, если бы смогла» (Лондон, 1668).
126 Марокко Сеттла… – Популярная, необычная и подвергшаяся
сильной критике пьеса Элкана Сеттла (1648–1724) «Императрица
Марокко» (Лондон, 1673). Рочестер написал для неё второй пролог.
128-130 Несколько искажённая цитата из «Императрицы Марокко»
(Акт 2, i.10, 61-62), далее перечисление действующих лиц пьесы,
плывущих на корабле.
132 …славит Кроуна… – Джон Кроун (? 1640-? 1703), автор героических пьес.
134 Свидетель Пандион; а Карл Восьмой! – Роман Кроуна «Пандион
и Амфигения» был издан в 1665 г., а пьеса «История Карла VIII
Французского» – в 1672 г. с посвящением Рочестеру.
138-140 «История Карла VIII Французского» (Акт 2, i.85 – 87).
145-146 Цитата из пьесы Джона Драйдена «Индийский император»
(Лондон, 1665, I.i.3-4).
148 …удалённый зал… – После больших званых обедов гости
«удалялись» в особую комнату, где играли в трик-трак или карты,
играли на музыкальных инструментах, или танцевали.
150 Мозг Лауреата… – В 1668 г. Джон Драйден стал поэтом-лауреатом.
152-153 Суше …// Сразиться ли с Тюренном? – Жан-Луи Ратуит,
граф де Суше (1608-1682), французский протестант, военачальник
рмии австрийского императора; Анри де ла Тур Д’Овернь, виконт
де Тюренн (1611-75), маршал Франции, талантливый полководец.
162 Азенкур, Кресси и Пуатье – места знаменитых побед англичан
в Столетней войне.
John Wilmot, 2nd Earl of Rochester
Timon. A Satyr
What, Timon, does old Age, begin t’approach,
That thus thou droop’st under a Night’s Debauch?
Hast thou lost deep to needy Rogues on Tick,
Who ne’re could pay, and must be pay’d next week?
Tim: Nether alas! but a dull Dining Sot 5
Seized me i’th’ Mall, who just my name had got:
He runs upon me, cries, Dear Rogue, I’m thine;
With me some Wits, of thy acquaintance, Dine.
I tell him, I’m engaged; but as a Whore
With modesty enslaves her Spark the more: 10
The longer I denied, the more he prest;
At last, I e’en consent to be his guest.
He takes me in his Coach; and, as we go,
Pulls out a Libel° of a Sheet or two;
Insipid, as the praise of pious Queens, 15
Or Shadwell’s unassisted former Scenes:
Which he admired, and praised at every Line;
At last, it was so sharp, it must be mine.
I vowed I was no more a Wit than He,
Unpracticed, and unblest in Poetry: 20
A Song to Phillis I perhaps might make;
But never Rhymed, but for my P—tle’s sake:
I envied no Man’s Fortune, nor his Fame,
Nor ever thought of a Revenge so tame.
He knew my Stile, he swore; and ’twas in vain 25
Thus to deny the Issue of my Brain.
Cloaked with his Flatt’ry I no answer make,
But silent leave him to his dear mistake;
Which he, by this, has spread o’re the whole Town,
And me, with an officious Lie, undone. 30
Of a well meaning Fool I’m most afraid,
Who sillily repeats what was well said.
But this was not the Worst; when we came home,
He asked, are Sidley, Buckhurst, Savile come?
No; but there are above, Halfwit, and Huff, 35
Kickum, and Dingboy. Oh! ’tis well enough;
They’re all brave Fellows, cries mine Host, let’s dine:
I long to have my belly full of Wine.
They will both Write and Fight, I dare assure you;
They’re men tam Marte quam Mercurio.40
I saw my error; but ’twas now too late:
No means, nor hopes appear of a Retreat.
Well; we salute, and each man takes his Seat.
Boy, says my Sot, Is my Wife ready yet?
A Wife! Good Gods! a Fop, and Bullyes too! 45
For one poor Meal, what must I undergo!
In comes my Lady strait; She had been fair,
Fit to give Love, and to prevent Despair;
But Age, Beauty’s incurable Disease,
Had left her more desire than pow’r to please: 50
As Cocks will strike, altho their Spurs be gon;
She, with her old blear eyes, to smite begun:
Tho nothing else, she in despite of Time
Preserved the affectation of her prime.
How ever you began, she brought in Love; 55
And hardly from that Subject would remove:
We chanced to speak of the French King’s success;
My Lady wonder’d much how Heav’n could bless
A man that loved two Women at one time;
But more, how he to them excused the crime. 60
She asked Huff if Love’s flame he never felt:
He answer’d bluntly, Do you think I’m gelt?
She, at his plainness, smiled; then turned to me:
Love, in young minds, precedes ev’n Poetry;
You to that Passion can no Stranger be: 65
But Wits are given to Inconstancy.
She had run on, I think, till now; but Meat
Came up, and suddenly she took her Seat.
I thought the Dinner would make some amends;
When my good Host cries out, y’are all my Friends: 70
Our own plain fare, and the best Terse° the Bull
Affords, I’ll give you; and your bellies full:
As for French Kickshaws, Sellery, and Champoon,
Ragous and Fricaces,° in truth, we’ve none.
Here’s a good Dinner towards, thought I! when strait 75
Up comes a piece of Beef, full Horsman’s weight,
Hard, as the Arse of Mosely; under which
The Coachman Sweats, as ridden by a Witch.
A Dish of Caretts; each of them as long
As Tool that to fair Countess did belong, 80
Which her small Pillow could not so well hide
But visitors his flaming head espied.
Pig, Goose, and Capon, follow’d in the rear,
With all that Country Bumkins call good cheer,
Served up with sauces, all of Eighty eight, 85
When our Tough Youth wrestled and threw the weight.
And now the Bottle briskly flies about;
Instead of Ice, wrapt up in a wet Clout:
A Brimmer° follows the next bit we eat;
Small Beer° becomes our Drink, and Wine our Meat. 90
The Table was so large, that in less space
A man might safe six old Italians place:
Each man had as much room as Porter Blunt,
Or Harris had in Cullen’s Bushel° C—.
And now the Wine began to work; mine Host 95
Had been a Colonel, we must hear him boast
Not of Towns won; but an Estate he lost
For the King’s Service: which indeed he spent
Whoring, and Drinking; but with good intent.
He talkt much of a Plot, and Money lent, 100
In Cromwell’s time. But my grave Lady she
Complained our Love was course; our Poetry
Unfit for modest ears: Small Whores and Players
Were of our hare-braind youth the only cares;
Who were too wild for any virtuous League, 105
Too Rotten to Consummate the Intrigue.
Falkland she praised, and Suckling’s easy Pen;
And seemed to tast their former Parts° agen.
Mine Host drinks to the best in Christendom;
And Decently my Lady quits the Room. 110
Left to our selves, of several things we prate;
Some Regulate the Stage, and some the State:
Halfwit cries up my Lord of Orrery;
Ah! how well Mustapha and Zanger die!
His Sense so little forced, that by one Line 115
You may the other easily Divine!
“And which is worse, if any worse can be,
“He never said one word of it to me.
There’s fine Poetry! you’d swear ’twere Prose,
So little on the Sense the Rhymes impose. 120
Damn me, cries Dingboy, in my mind, G— wounds,
Etheridge writes Airy Songs, and soft Lampoons,
The best of any man: as for your Nouns,
Grammar, and Rules of Art, he knows ’em not;
Yet writ Two Talking Plays, without one Plot. 125
Huff was for Settle, and Morocco praised;
Said, Rumbling words, like Drums, his courage raised.
Whose broad built bulks the boisterous billows bear,
Zaphee, and Sally, Mugadore, Oran,
The famed Arzile, Alcazar Tituan. 130
Was ever braver Language writ by Man?
Kickum for Crown declar’d; said, in Romance
He had out-done the very Wits of France:
Witness Pandion, and his Charles the Eight;
Where a young Monarch, careless of his Fate, 135
Tho Foreign Troops and Rebels Shock his State:
Complains another sight afflicts him more, Viz.
“The Queen’s Gallyes Rowing from the Shore,
“Fitting their Oars and Tackling to be gon
“While sporting Waves smiled on the rising Sun. 140
Waves smiling on the Sun! I’m sure that’s new:
And ’twas well thought on, give the Devil his due.
Mine Host, who had said nothing in an hour,
Rose up, and praised the Indian Emperour:
As if our Old World modestly withdrew, 145
And here in private had brought forth a new.
There are two lines! who but he durst presume
To make th’Old World a new withdrawing-room,
Where of another World she’s brought to Bed?
What a brave Midwife is a Laureat’s head! 150
But, pox of all these Scribblers, what d’ye think?
Will Zouches this year any Champoon drink?
Will Turene fight him? Without doubt, says Huff,
When they two meet their meeting will be Rough.
Damn me (says Dingboy) the French Cowards are: 155
They pay; but th’English, Scots, and Swiss make War.
In gaudy Troops at a Review, they shine;
But dare not with the Germans Battle join.
What now appears like courage is not so;
’Tis a short Pride, which from success does grow: 160
On their first blow they’l Shrink into those fears
They showed at Cressy, Agincourt, Poytiers:
Their loss was Infamous; Honor so Stained
Is by a Nation not to be regained.
What they were then, I know not; now they’re brave: 165
He that denies it, lies, and is a Slave,
Says Huff, and frowned. Says Dingboy, that do I:
And at that word, at th’other’s heads, let fly
A greasy Plate: when suddenly they all
Together by the Ears in Parties fall: 170
Halfwit with Dingboy joins, Kickum with Huff;
Their Swords were safe, and so we let em Cuff,
Till they, mine Host, and I, had all enough.
Their Rage once over, they begin to Treat;
And six fresh Bottles must the Peace complete. 175
I ran down Stairs, with a vow never more
To drink beer-glass, and hear the Bullies roar.
Date: Implicitly between March and July 1674, during
which period Souches and Turenne were in a position to fight.
First publication: 1680.
JOHN WILMOT,EARL OF ROCHESTER.
THE POEMS AND LUCINA’S RAPE.
A John Wiley & Sons, Ltd., Publication, 2010. Р.151-157.