Вдохновение старит,
но жизнь на бумаге длиннее.
Под уставшим столом
пылится собрание лет.
Лишь страницы дурманят,
невольно с годами желтея,
под двуглавым орлом
согревая замерзший скелет.
Межстраничная рана
срывается часто наружу,
через мнимый пожар
роковых, как ей кажется, чувств
подлой лирой обмана
сотрясая несчастную душу
и, от света дрожа,
порывается к миру безумств.
Я терзаю себя
и пытаюсь дойти до финала,
чтоб забвения нить
связала меня без суда.
Но на линии дня
ночь концом притворяться устала,
приказав мне убить
посильневшее эго стыда.
Окропленная кровью,
сожженная взором свободы
моя пестрая суть
разбудила во мне пустоту.
Грузной зимней порою,
под хохот свирепой погоды,
опустевшая грусть
бледной тенью скользит по листу...