Например, Царину нравилась земная музыка. Мы стояли рядом с передвижным фургоном «Мамочка старалась», и я жадно вдыхала запах выпечки, принадлежности семье, безопасности. У меня исчезла потребность в еде, но желание ощутить запах оставалось. Я дышала ароматом горячих булочек с корицей, сделанных в форме грубых ладоней, ароматом власти – пропитанные маслом и смертью куски мясных пирогов, ароматом парализующего покоя – белый рыхлый хлеб с расплавленным сыром. Царин не смотрел на меня, он слушал музыку, которая доносилась из маленького дешевого радиоприемника, стоящего над деревянным прилавком. Он слегка покачивал головой в ритм песне - не так, как будто музыка захватила его полностью, а так, словно она была прекрасным, но всего лишь дополнением к тому, что действительно сейчас занимало его мысли. Но он позволял ей …быть причастной. Многие земные ангелы равнодушны к земным вещам, справедливо считая, что они устроены слишком примитивно, а суть их слишком мимолетна, чтобы всерьез интересоваться ими. Может быть потому, что Царин никогда не был земным, ему было интересно, как неразрывность музыки, мягкая власть прикосновения, тайны запахов, холод земли, острота ножей, нежность воды, ком слез в горле, головная боль могут влиять на него. И в то же время я замечала, что как бы часто он не проявлял к чему-то интерес, это никогда не оставалось с ним надолго.
********
Я остановилась на одной из пустых улиц и осмотрелась. Измученное своей затянувшейся смертью Солнце безрадостно освещало железные двухэтажные дома, черные камни мостовых, прямые и широкие дороги, посыпанные белым песком. Железные деревья отбрасывали черные тени, шрамирующие песок. Высокая темно-серая стена лабиринта была непрерывна и непредсказуема. На любом из поворотов было невозможно понять, куда правильнее двигаться дальше. Стена была живой, она была безжалостным инструментом по конструированию реальности Каедеса, и если ты двигался вперед, лабиринт менялся так, чтобы ты не мог выбраться на нужную дорогу. Стена знала, кто перед ней. Если хотелось затеряться – лабиринт становился четким и открытым, если хотелось найти себя – лабиринт становился запутанней, чем узор на цветке ядовитой яблони. Стену было невозможно обмануть. Если она хотела тебя убить – она убивала. Ее поверхность была исписана надписями на множестве языков, кривые и мертвые буквы, оставленные кровью, углем, высеченные ножом. Это были языки адских миров, нижних уровней, но были среди них и земные языки, а так же язык тихой смерти и язык обещания вечности, и некоторые мне удалось прочитать.
В раю так много солнц, зачем же там мое, оно уже погасло
Вечная тоска
Найти тебя мне помешают, но ждать тебя никто не запретит
Или вверх, или вниз
Здесь даже Луна не найдет меня
Я спал на обочине бесконечной дороги
Как ты хочешь, чтобы тебя убили?
Простишь, потому что не вспомнишь
***************