Почему западенцу не стыдно
Перед Западом встать на колени?
Потому что быть Запада пленным
Западенцу совсем не обидно.
Он привык жить под польской нагайкой,
Под австрийским штыком и секирой,
Рядом с буйством венгерского пира
Спину гнуть за ничтожную пайку.
О, как трудно, как невыносимо
Быть спасенным от вечного рабства,
В дар приняв от России пространства,
Клеветать и плевать на Россию!
И мечтать стать секирой австрийца
И нагайкой свистящей венгерца,
Вырывая стучащие Herzы,
Подражать в 41-ом арийцу.
Исторический шанс на расправу –
В кои веки дозволили жечь?!
Превращать в крематория печь
Краматорск и Славянскую славу,
И поселок под именем Счастье
Погружать в дым зловонья военного,
И дорог кровеносные вены
Рвать в безумии диком на части.
И поглядывать льстиво на Запад
Снизу вверх, как привычно рабам.
Где икона должна быть - Обама,
Словно черт, вознесенный из ада.
Сколько черни! Все всплыло наверх,
Чтоб коснуться хозяйских сапог –
Все равно, сатана или Бог,
Человек ли, моральный калека.
Все равно, лишь бы руку подал
И сказал – я твой западный брат,
Сядем рядом, я так виноват.
Все проси, и тебе все отдам.
Хочешь Польшу – пожалуйте к пани.
Хочешь Пруссию – там тебя ждут.
Хочешь Рим – слышишь, громко зовут.
Хочешь Лондон – приедут за вами.
Только что там дымит за спиной?
Подгорело как будто бы мясо?
Не жалей, подливай больше масла,
Чтоб огонь подымался стеной.
Чтобы видели с Запада herrы,
Мы готовы к любому приказу,
Убивая кого-то в прицел,
А кого-то, помучив, не сразу.
Если надо, покроемся шерстью
Выжав все из себя человечье,
Если надо,то стадом овечьим
Вспыхнем в факелов сумасшествии.
Ведь желания наши совпали.
Оба любим и деньги и власть.
Я умею убить, ты украсть.
Слабаки - мы людьми быть устали.
Так сошлись не два брата, не друга –
Западенец и с Запада кто-то,
Недочело…, короче, урода.
Тот хозяин, а тот вновь прислуга.