Представим так, до грани вымысла, коктейль в замес, с реальности черты...
перед глазами грозно выросло... творенье этой черноты.
Растянут в ширь земли потупленной, прикрыв стыдливостью, виной,
размах крыла, чуть - чуть обугленный, явился ворон предо мной.
В глазах тех жизнь закралась старая и клювом битая гряда...
предвидя с четкой кромки берега, бурлила черная вода.
Тот брег широк, расхожий с кладбищем, да той окраины его,
все созерцав под каждым камушком, могильным стуком - одного...
За гранью лет уже не помнили, ретивой плоти взлет с душой.
Тоскливой, жалобной симфонией в набаты музыке большой.
Эй, друг, в усильях тризну справивший, тогда не верил в свой закат
лишь ворон черный, взгляд лукавящий, - прискорбным ноткам музыкант.
Такой податливый в прошениях, втыкались в выси те кресты...
для Вас послушное движение...крыла, синящей пустоты.
Той стае запятые в россыпи, под мглою нотного листа,
под шквалом карканья с крестовыми, привычно заняли места...
Казалось, реже кадры падали, уже к финалу бы упасть...
толь сон не мой и запах падали, с начальной части просочась.
Слащавый привкус перьев с жженостью, под гром, в тревоге охватив,
наполнен гаммой и мажорностью, налит трагический мотив...
Он от предчувствий и предвестия...того, что в сон мой залегло,
по теме ****ства и возмездия, судилищ страшного его...
Тональность музыки закорчилась, в конце едва уже гремя,
и там, вдали, где она кончилась, сомкнулась бренная земля.
Растянут в ширь земли потупленной, прикрыв стыдливостью, виной,
размах крыла, чуть - чуть обугленный, явился ворон предо мной.
И я, сквозь сон, стою поверженный, с тоскою, в ужасе - в финал...
под взмах крыла и взгляд истерзанный, тот ворон сон мой покидал...