31.
Я мёртвыми считал их ненароком,
Но застучали вновь – в груди твоей –
Сердца моих друзей, сражённых роком:
Там, где любовь, бессмертно всё, что с ней.
Как часто слёзы праведные лились,
Как будто это ими я платил
Проценты мёртвым, что теперь сокрылись
В тебе одной, восстав из тьмы могил.
Найдя в твоей груди приют священный,
Трофеями украсив склеп любви,
Власть надо мной, для многих груз бесценный,
Тебе отдали, - дар благослови!
В твоей душе их грёзы и заслуги.
Покорно к ней я простираю руки.
32.
Запорошит мою могилу пыль,
Но ты, стряхнув её и с этих строчек,
Быть может, вспомнишь тот любовный пыл,
Что прятал я меж запятых и точек.
Средь новых достижений рифмачей
Мой стих мелькнет едва заметной тенью.
Но ты - лишь в память о любви моей -
Его, наверно, не предашь забвенью.
И скажешь: "Муза друга моего -
Не божество, но в череде мгновений
Бралась увековечить естество
Поэзии в строках стихотворений.
Не тот - поэт, кто жить без рифм не мог,
А тот, кто жил в любви, лелея слог».
33.
В согласии с алхимией небесной
Восход, ласкаясь, землю золотил:
Вершины гор, и лес, и луг прелестный,
Белёсый пруд, что в зарослях застыл.
Вдруг злоречивые слетелись тучи
И запятнали небо в тот же миг.
И, омрачённое всей этой бучей,
Оно трусливо спрятало свой лик.
Так и моё чело раз озарилось
Моим светилом, но всего на час:
Его краса за тучей скоро скрылась...
Но свет – моей любви к нему – не гас.
Что ж, и к земным светилам липнут пятна.
В них даже солнцу неба не накладно.
34.
Ты обещал такой погожий день,
Что о плаще и слова не обмолвил.
Но вдруг нависла грозовая тень —
И вот уж я среди громов и молний.
На помощь из просвета в темноте
Ты ринулся: лицо мне шторм изранил.
Да, раны заживут, но вряд ли те,
Что от бесстыжей клеветы и брани.
Ты виноват не по своей вине,
Что стал причиной слёз и испытаний.
Не облегчат твои печали мне
Моих обид и крест моих страданий.
Но слёзы - жемчуг невозвратных лет
И искупленье всех потерь и бед.
35.
Ты виноват, как виновата роза,
Что с ней шипы; как тьма, что будет свет;
Как этот стих, чьи краски пахнут прозой;
Как тот бутон, в котором пустоцвет.
Грех губит всех, меня не исключая.
Проступок твой пытаясь оправдать,
Себя я подкупал, тебя спасая
В своих глазах, желавших осуждать.
Судить свои грехи - куда достойней.
И вот я - адвокат и прокурор.
А суд мой здесь - под стать гражданской бойне:
Любовь и ненависть решают спор.
И всё же я пособник, поневоле,
Того, кто обокрал меня дотоле.
36.
Хотя в любви едины мы вполне,
Нельзя, чтоб нас моя вина венчала,
Пусть оборвутся все концы на мне
Тех бед, что от меня вели начало.
Не сможет зло прервать любовных встреч,
Но всё же огорчает их усладу.
Часы любви нам велено беречь,
Привязанность друг к другу, как награду.
Хотя позор мой скорбный искуплён,
Тебя не буду узнавать публично.
И ты не наноси себе урон,
При всех симпатизируя мне лично.
Люблю тебя и честь твою храню,
И никогда ни в чём не обвиню.
37
Глядеть на непосредственность и живость
Ребячьих игр - отрада старикам.
И мне, увечному, твоя правдивость
И нежное достоинство - бальзам.
Краса, богатство, ум, происхожденье –
Твои блага, мой верный господин.
Но и любовь моя - твоё владенье,
А без неё - я бедный блудный сын.
Измученному кознями судьбины -
Хотя б в тени твоих щедрот хромать,
Чтоб славою твоей мои годины
Дышали, погружаясь в благодать.
Сбываться всем твоим мечтам - отрадно;
И если так, то счастлив я стократно.
38.
Не надо Музе в творчестве искать
Иную тему, чем твоя отвага,
Чтоб о твоих достоинствах сказать
Смогла бы заурядная бумага.
И мне хотелось дух твой воплотить
В строках достойных твоего прочтенья.
Глупцы, и те спешат стихи строчить,
Коль озаришь их – светом вдохновенья.
Хвала деянью Муз! Десятой быть -
Моею музой, - право же, похвальней.
Всем бедам вопреки, всегда любить
И прославлять тебя - её призванье.
Она уже признанье обрела.
Меня ждёт новый труд, тебя – хвала.
39.
Твои достоинства пою в смущенье,
Ведь лучшее в тебе теперь моё.
Выходит, это - самовосхваленье,
Хотя достойное во мне - твоё.
Давай попробуем разъединиться,
Пусть наш союз любовный - пополам.
За всё, чем ты могла б одна гордиться,
Хвалу тебе сторицей я воздам.
Разлука эта не была б жестокой,
Она мечтам предаться бы могла,
О той любви вздыхая одиноко,
Которая столь сладостной была;
Разлука верит: обе половины
В любви, как прежде, станут вновь едины.
40.
Всё, всё, что я люблю, возьми! Владей! –
Ведь ты и мной всецело обладаешь.
Доверие моё верни скорей,
Иначе, друг мой, больше потеряешь.
Ты разве сам себя не обокрал,
Коль сам себе, поддавшись своеволью
И своенравным вкусам, сладко лгал,
Мол, дорожишь и дружбой и любовью?
Прощаю, и прощай, мой милый вор!
Но знай, что ложь в любви опасней вдвое,
Чем даже ненависть. Не смыть позор
Тому, кто предал самое святое.
Сын сладострастия, не дай приплод
Вражды меж нами! Да смирится плоть!