Эпизод двадцать третий поэмы «Исповедь…».
Тульскому звонарю, деду Морозенко посвящается.
Всё было так, как в песне сей поётся:
Страна кипела трудовою красотой.
Народ гудками к фабрикам зовётся,
Гудками отпускается домой…
Являлось счастье нам коммуны славой,
Оно являлось вовсе не в цвету,
Но громким гимном пелось величавым,
Став часовыми Мира на посту.
Шеренги октябрят шли влево, вправо,
Трубили звонко трубы трубачей.
Восторги толп народных: «Слава! Слава!»
На массовых гуляньях москвичей.
И «поклоненье всех искусств» на сцене,
И всякий человек одет и сыт,
И лозунги на зданиях алели:
«При коммунизме скоро будем жить!»
Но грянул звон на нашу всю Отчизну
В полночный час, как погребальный звон:
Так звон убийственно звучит на тризне:
«Германский в гости к нам «Наполеон…».
Был каждый взор на запад обращён,
Где смерть зовёт, достойнейших - для жизни.
- Какой урон! – весь мир бал потрясён, -
Какой удар был нанесён Отчизне!..
О горе всем друзьям и близким людям!
Страна в слезах. Да кто ж рыдать не будет?
И всё звонит глухой и скорбный звон:
«Германский в гости к нам «Наполеон…».
Но отгремел весной салют Победы,
И слёзы рукавом стирали деды;
Вернулись с фронта в шрамах и калеки,
А сколько павших, сгинувших бесследно?
Всё это было; было это, было,
Но духу ратного на всё это хватило.
И русский дух могучий шёл вперёд,
Напев тоски - звон русский перебьёт.
Звон слышен, среди бурь и непогод,
И мирная душа, как в гавани беспечно,
Иную песню на Руси поёт:
Из Вечности, стремиться снова в вечность!..
За звоном призрачным жизнь новая лежала,
А прошлое, что души нам связало,
Звало вперёд, новь людям обещало,
Где красота и Правда ожидала.
Вновь украшался вертоград ужасный, -
Звездами кремль рубиновыми красен.
Малиновым лились напевы звоном,
Мешая свет и тьму, песни – со стоном.
Но звоны колокола, полные отваги,
Смывали грань между добром и злом.
И колебали всей планеты стяги,
Серебряным, глаголя языком.
Пел колокол; и низостью, и благом, -
Им сущность вся испытана была.
Зардевшись Солнцем, колокол с отвагой,
Стал, чуть не всей Вселенной Голова!
С зарёю, колокол зацвёл румяно, -
Красе его - конца и края нет!
Уже казалось, поздно или рано,
Он в мире победит злонравный свет.
И он дерзал напевом неустанно,-
Идти вперёд, не замечая бед;
И вырастал до звёзд, и стал желанным,
Державы всей невиданный расцвет.
Помост дощатый звонарю не тесен,
Изведал он мелодией сердца.
Рисует звоном мир межзвёздных песен,
Как ось земная в звуках без конца.
Звонарь Руси, фантазией богатый,
Звон, смешивая с голосом певца.
И звон малиновый, замысловатый,
Как жизнь сама волнует он сердца.
Под звонарём, под русским великаном
С зарёю пробуждается Земля.
И слышат все века, народы, страны,
Как звёзды со звездами говорят.
Но был он в напряженье постоянном,
Болезни и нужду перемогал.
Не ведая ни счастья, ни печали, -
Дубинушку из века в век играл.
В борьбе с нуждою и болезнью злою,
Он часто к небу взор свой понимал.
Своей игрою этой неземною,
Пусть, хоть на миг, от скорби избавлял.
Звонарь своей изысканной игрою,
Дух угнетённый - к жизни воскрешал.
Когда он уставал, народ толпою,
Улыбку в нём прошеньем вызывал.
Когда его не стало, многословьем
Напрасный труд пытаться воскресить.
Что нас пугало истиной суровой,
И по сей день звучанием страшит.
В чём звонаря при жизни порицали,
Со временем кончины оправдали.
При жизни звонаря знать не хотели,
О нём вдруг сильной страстью закипели.
Все звоны воспарили к новой цели,
Мелодией в сердцах людей запели.
И многие душою породнились,
В тех звонах чудных неразрывно слились.
При жизни похвалы негромки были
И звуки неприметно к небу плыли.
Вот сроки живших звуков миновали,
По звукам давним люди заскучали…
И, расширяясь, звон в людском потоке,
Казался необычным в новом токе.
Блистал кометой яркой, исчезая,
Прекрасным звоном - без конца и края!
Звон слышен, среди бурь и непогод,
Как в гавани, он отдыхал беспечно.
И песнь иную колокол поёт:
Из Вечности, стремиться снова в вечность!..