Смоленские просёлки, запах сена,
Пять пушек затаилось у дороги.
Но ощутима в тишине подмена,
А в пенье иволги - звучит тревога.
Но вдруг безмолвие сменилось смехом,
Солдатики у пушечки столпились.
Несовместимые с кровавым веком,
Иные истины им приоткрылись...
Ещё мальчишки - всем по двадцать кряду,
Тянулись к панорамы окуляру.
И принимали, будто бы в награду,
Картины чудной неземные чары.
Заметить пушки трудно со сторонки,
Листвой своей прикрыли их берёзы…
А на реке купались три девчонки,
Нагие нимфы в бирюзовых плёсах.
И в естестве прекрасные безмерно,
Они заставили забыть утраты.
И были счастливы в тот миг, наверно,
Безусые и юные солдаты.
Раздался грозный окрик комиссара:
"Что за распущенность на батарее!
Всем отойти скорей от окуляра,
На речку пялиться никто не смеет!"
Седой комбат подсел к нему поближе:
"Мальцам оставь, Петрович, развлеченье...
Сегодня нам удастся, вряд ли, выжить,
В пять начали фашисты наступленье!"
"Пришла депеша, прорвались к нам танки,
На острие мы главного удара...
Пехотой не прикрыты наши фланги,
Ты подпусти мальчишек к окуляру!"
"Пускай глядят, ведь многие впервые
Смогли нагую красоту разведать.
Они в любви – на веки рядовые,
Вкус жизни не успевшие отведать."
Миг истины, в глазах солдатских счастье,
Отменены на полчаса запреты ...
Но скоро разорвался мир на части,
И взвились ввысь сигнальные ракеты.
Пять пушек, а на них полсотни танков,
Но два часа держалась батарея.
Сражения печальные останки,
И вместо рощи пепелище тлеет…
И сколько в той Войне мальчишек юных,
Так и не встретивших своих Любимых…
Осталось навсегда в полях подлунных,
И ветер стал их вечным побратимом.
* * *
Приносит он к могилам безымянным
Прикосновение всей памяти людской,
Которая не зарастёт бурьяном,
И не покроется холодною золой!
Пока страна останется Страной,
И будет Памяти достойна павших…