Какой она будет, его роковая смерть?
Ядовитым кинжалом, объятиями петли?
Хотелось бы, впрочем, в глаза ее посмотреть,
Поздороваться, может, настойчивость восхвалить.
Седыми волнами шторма корабль объят,
Матросы ругаются, шутят, волочат груз.
Обед был тому два часа, значит смерть - не яд,
Да, воистину, тот, кто травит, обычно трус.
В каюте прохладно и пахнет густой смолой,
Под пальцами пыль, а пергамент истерся в прах.
Хотелось бы, чтобы смерть не была петлей,
Чтоб она была с жизнью в ярких своих глазах.
Устал, но гостей дождись - уж таков закон.
Если ты император, будь вежливым, вот твой долг.
Она за дверями, ее не сдержать замком,
И замок поддается, простившись последним "щёлк".
Смерть пришла не одна, ее спутник ее хранит.
Он, конечно, вор, но, другим не в пример, храбрец.
От нее пахнет кровью, и пол под ней не скрипит,
А лица не видать, только взгляд и к щеке - рубец.
Император уверен - красивее не найти.
Он достаточно мудр, чтоб и в маске ее узнать:
Кровь от крови драконов, сказание во плоти...
Это лучшая смерть, что он мог бы себе желать.
Ей не нужен доспех, ее тело окутал шелк,
Он встает ей навстречу, чуть голову наклонив:
"Ты пришла за мной, гибель... ну что же... и хорошо.
Я не буду сражаться. Кто я против вас двоих?
Только просьбу исполни последнюю старика.
Я не знаю заказчика, мне и не нужно знать,
Но желаю убить, уничтожить бунтовщика,
Который решает, когда другим умирать".
Он уверен: исполнит. Прочел по ее глазам.
Она прячет лицо, но вот взгляд ей уже не скрыть.
Император глядит в окно, шлет привет волнам,
И готовится в царство мертвых по гребням плыть.
"Я желаю тебе Совнгард, - говорит она. -
Ты не норд, но я знаю, там самый прекрасный мир".
Император кивает и тянется тишина,
А потом пятна крови расцвечивают мундир.
.
Госпожа не плачет - давно не осталось слез,
А те, что остались, слились с приливной волной.
На пустом берегу вор коснется ее волос
Мимолетной, скупой поддержкой, мол, "я с тобой".