Алла Боссарт
НА ВЫЛЕТ
Аэропорт Бен-Гурион
нас безучастно провожает,
здесь ты чужой и я чужая,
и это понимает он,
аэропорт Бен-Гурион.
На крепостной стене страны
стоят девчонки, как овчарки.
Брезгливо натянув перчатки,
ощупывают мне штаны
на крепостной стене страны.
Я сражена и сожжена
охранницы библейским зраком,
она дает понять мне знаком:
ты никому здесь не нужна!
Я сражена и сожжена.
Ничтожная величина! —
сигнализирует очами, —
и не таких разоблачали.
Считай, ты разоблачена,
ничтожная величина.
Всё про тебя известно мне —
что ты везёшь, где ты ночуешь,
и что хотя косишь под jewish, —
ты шикса! Встань лицом к стене!
Всё про тебя известно мне.
Да, шикса я. Мы не родня,
дочь хитроумного еврея.
Но все же я тебя хитрее:
есть контрабанда у меня!
Да, шикса я. Мы — не родня.
Ты не нащупаешь мой схрон,
он у меня в надежном месте.
И хватит пялиться на крестик,
он золотой со всех сторон.
Ты не нащупаешь мой схрон.
Я прячу там один февраль,
хруст перламутра под ногами,
качает длинными серьгами
глициния, метёт миндаль...
я прячу там один февраль.
Я прячу дальнозоркий март,
когда обзор меняет ракурс,
сквозь изумруд сияет крокус
и просыпается комар.
Я прячу дальнозоркий март.
Я прячу дымчатый апрель
за мутной кисеёй хамсина,
изрытый ствол оливы сивой
и сойки утреннюю трель.
Я прячу дымчатый апрель.
Я прячу яростный январь,
когда выламывает рамы,
и шторм, как космы Авраама,
сметает жертвенный алтарь.
Я прячу яростный январь.
А там ещё, под слоем зим,
когда земле дается роздых, —
там август. Истекают грозди
на днищах ивовых корзин —
там, глубоко, под слоем зим.
Ну что, смешная травести?
Не плачь, секьюрити младая.
Прощай! От декабря до мая
я все сумела провезти.
Не плачь, смешная травести.
Я улетаю на закат.
Уже объявлена посадка.
Не ожидаются осадки,
и я, счастливая солдатка,
навьючив автомат и скатку,
я говорю тебе — пока! —
и улетаю на закат.
Не вянут странные цветы,
их стебли голубы и строги,
как вечер, что в горах застыл
по обе стороны дороги.
По обе стороны дороги
не вянут синие цветы.
"Арион" №2, 2014
Наум Сагаловский
НАВЫЛЕТ
Я улетаю на закат,
пришла в таможню на заре я.
Дочь хитроумного еврея,
возьми мой крестик напрокат.
Я улетаю на закат.
Мы, слава богу, не родня,
девчонка, сука, из овчарок,
и слова доброго в подарок
ты не дождёшься от меня.
Мы, слава богу, не родня.
Позор на весь Бен-Гурион,
тебя, овчарку, не обжулишь:
лишь потому, что я не jewish,
найти пытаешься мой схрон!
Позор на весь Бен-Гурион.
Неумолим библейский зрак,
в нём шторм и космы Авраама,
и приговор, как эпиграмма:
я шикса - значит, злейший враг.
Неумолим библейский зрак.
Ты жди, я вставлю вам фитиль!
Не плачь, секьюрити младая,
клянусь, что больше никогда я
к вам не приеду в Израиль.
Но жди, я вставлю вам фитиль.
Чтоб с вашей чуждой стороны
мне не навлечь вослед каменьев,
чтоб только муж - И.М.Иртеньев -
мои б общупывал штаны.
В родной российской стороне
штаны общупывал бы мне.