Что навевает абсолютный май,
пока гуляет упоённый ветер,
наполненный блаженством без ума,
тоской и счастьем детского бессмертья?!
Так, будто снова вот оно пришло,
как вот он я, решительно созревший
для света, что рассеивает зло
всей этой тьмы натуры озверевшей!
Не помню никого и ничего,
но сердце нагружается часами
без времени, ведь сбрызнулся плевком
пузырь надежд и радужных мечтаний!
Страстей хватает смертных нам не впрок
от кровной мести до вселенской схватки,
встать над которой может только Бог, –
но я-то с кем ещё играю в прятки?!
______________
Как ветер веет, обнимает май
и пробирает до нутра снаружи
теплом блаженства лучшего вина:
замри, иначе грёзы все разрушишь!
Весёлым сердцем легче гонит кровь
как только сознаётся организмом
неорганичность в плотном мире слов
морально устаревших механизмов.
Нет времени на подлинный провал,
когда в цене дешёвые проколы,
чтоб сколотить стихийный капитал,
создать фундамент «благородной школы»!
Над детской бездной шаг не занести,
не пережить обрыва перспективы,
как разориться шансов никаких
по бедности под прессом партактива….
Но улыбнуться лучезарно так
в ответ на устрашающие позы:
не то, что бы смертельно напугать, –
но «дружный страх» обезоружить просто!
Ведь всё уже известно наперёд
от племенных до межпланетных схваток:
народ честной Крестовый ждёт поход,
святое дело, поиск виноватых!
______________
Что постной миной рыбками глушить
игру очаровательных улыбок,
толпу в себе виной не удивить,
с поличным разве на словах ловиться!
И пусть не дремлет мой любимый враг,
за мной здесь ничего не заржавеет,
как стыд и страх за этот вздор и мрак, –
чума на дом безмерного терпенья!
И есть ли воля без нужды ни в чём,
как вечный дар без помыслов свободы,
когда кипят желания ключом
весной «под сенью гробового свода»?!
Никто не хочет жить, как умирать,
беря невероятные барьеры:
писать намного легче, чем читать,
овладевая стилем беспримерным!