Говорят, там туманы и скалы - белее мела.
Он отцовский корабль пришвартовывает умело и впервые ступает ногой на чужую землю.
Взгляд наверх - лики скал обрамляет густая зелень, - в ней, наверное, прячутся Эти, - ты поклонись им, и дотронься рукой до поверхности каменистой, убеди их, что с миром пришел - и тебя не тронут.
Ветерок чуть качает развесистых буков кроны; разжигая костер, он косится на лес с опаской.
Даже скромным отрядом не хочется поступаться.
Их осталась лишь восемь - устали и исхудали.
Говорят, Эти тоже приплыли из дальней дали, потерялись, отбились, - а может, решили просто в одиночку занять этот странный зеленый остров, где леса, где туманы, и скалы - сплошная известь...
Говорят - чудаки, и при этом - весьма капризны.
Искры падают в небо, до дыр его прожигая. Он идет вдоль косы и взрыхляет песок ногами, собирает ракушки, - в пути все припасы съели...
Запекут эту дрянь и прикончат остатки эля, разомлеют, начнут веселиться, горланить песни...
Кто-то, вспомнив про арфу, за ней на корабль полезет - будут долго сидеть, грубых струн полотно терзая...
Лес за ними следит аметистовыми глазами; кто-то дышит в кустах, совпадая дыханьем с ветром...
Он не видит, но чувствует - в них притаился Этот.
Был отец его воином - сильным, высоким, смелым. Он на остров приплыл, где туманы - белее мела, пробыл год - а потом возвратился домой с добычей...
У нее были тонкие руки и голос птичий, и глаза, словно небо - пронзительны и бездонны...
Только север холодный она не признала домом. Умерла, как родился ребенок - такой же хилый...
Чудом выжил. Но все-таки - вырос и стал мужчиной.
Вот сидит он, ссутулившись, вертит кольцо на пальце.
Очень хочется спать - но пока засыпать опасно.
Предрассветная мгла опустилась на спящий берег.
В этой мгле даже белые скалы - скучны и серы, и к костру еле живому серая тень садится.
Он бесшумен, и гибкие руки - легки и быстры, а в бездонных глазах притаился усталый отблеск от иных берегов, где и звезды светлы, как солнце, а Луна - что огромный, в пол-неба, волшебный кубок.
Он поет - и от музыки этой костер ликует, пляшут светлые струи, взрезая ночную темень.
Он поет - оставаясь при этом чуть зримой тенью, легким духом ночным, заявившимся в лагерь смертных, что и дышит неслышно, поскольку - синхронно с ветром.
Люди спят - но не спит лишь один, - он решил запомнить ту мелодию, что неизвестный певец исполнил, так как знает - она пригодится ему зачем-то.
Будет холм, будет ветер, и тень от скалы - на четверть, и спиральный узор на камнях, - отпечатки пальцев...
Он идет вдоль камней, и старается их касаться, напевая тот самый мотив - пусть под нос, но чисто.
В центре круга - скала. Он три раза в нее стучится, и в волнении ждет, что ему, наконец, откроют...
Говорят, Эти просят - кто пищи, кто каплю крови, только Этот - один - ничего у него не просит.
Вот, стоит у скалы - пальцы тонки, и скулы - остры, и в бездонных глазах - ощущение узнаванья.
Говорит: "Ты, наверное, знал - я слежу за вами."
Он стоит, понимая - отныне их стало - двое. Неразрывная связь протянулась от воли - к воле; так и будет теперь - человек - и один из Этих...
И, слюну проглотив, говорит: "Я прошу, ответь мне. Ты позволишь остаться - не мне, а моим ребятам, - им нельзя возвращаться, им правда нельзя обратно, нас изгнали из дома, и дома нас ждет - лишь гибель. Я-то справлюсь, а ты, пожалуйста, помоги им. В мире жить им нельзя - не привыкли они к коварству..."
А в ответ раздается чуть слышное:
"Оставайтесь."