Владычица заоблачных миров,
Раба страстей на ложе господина,
Держащая невидимый покров
Соратница, валькирия, ундина -
Поэзия, светильник мой угас.
Толпе любезней вопли лоботряса.
Повсюду цель, и к ней спешит фугас -
Снимать с костей испуганное мясо.
Ни тела, ни души не уберечь,
А жизнь и смерть как жалость непристойны.
Должна ли быть витиеватой речь,
Когда настолько откровенны войны?
Но твой сигнал я все-таки приму -
Молчишь ли ты, беспамятства отведав,
Спасаешься ли беженкой в Крыму
От ереси свидомых салоедов,
Попала к извращенцам в кабалу,
Отправила кого к "небесной сотне",
Кружишься ли снежинкой на балу,
Ширяешься ли в темной подворотне.
Мы оба ищем призрачный покой
Во мраке лингвистического пьянства,
Где между женской рифмой и мужской
Сквозят лучи незримого пространства.
Мне лучше одному, тебе - одной,
Да кто-то наших не учел хотений -
Мы сходимся под солнцем и луной,
На пыльный свет отбрасывая тени.
Но сколько мы себя не догоняй,
Едва ли наши похоти взаимны -
Нас выдумал художник-разгильдяй -
Он любит петь, свои рисуя гимны.
Он любит, чтобы все наоборот,
И пусть его освистывают шлюхи -
Им, право, не понять, берущим в рот,
Что люди слепы, мертвенны и глухи,
Что даже если помыслы чисты,
Наяривая новые мотивы,
Перебирая нотные листы,
Не овладеть искусством перспективы.
Но песнь звучит. И славен этот миг,
И драгоценна каждая минута -
Пока никто морали не постиг,
Пока притихли совы почему-то,
Дорогой, убегающей в поля,
С врожденными инстинктами не споря,
На холст ложатся небо и земля
Как два пересекающихся моря.