Привет, Джон.
Сколько лет, сколько зим?
Ты ведь знал - я обязательно напишу.
Я не грущу: все по твоим заветам:
Эксцентричный мим, недожаренная котлета,
Натянувшая капюшон.
Ты все так же притворно смущен.
Я видела твои фото с прошлого лета,
Ты такой загорелый и по-свойски доволен собой.
С тобой
Женщина, у нее волосы белого цвета,
И глаза, как морской прибой.
Мне даже на миг показалось, я могу чувствовать, как трогает ее рука
Твою сухую бронзовую кожу и водит по ней песок.
В твоих глазах плывут облака,
Черные колечки окаймляют висок,
И все, все хорошо.
Ты ведь знал, я обязательно расскажу,
Что тут в три раза меньше кислорода,
Что моя уличная порода,
Будет выворачивать наизнанку каждого тут.
А некоторые это мокрое место раем зовут.
Что для одних благо, другим - ад,
Хотя мы оба знаем прекрасно, что назад
Я не вернусь.
Проснусь
Среди ночи в хламе помятой постели,
"Боже, за что?"
"Получайте! Вы же хотели?
Вы же лезли наверх,
Становясь на головы тех, кто снизу,
Вы желали быть сверх,
Вы курили под мокрым карнизом
И впитывали всеми чакрами свое превосходство.
Среди общего социального уродства,
Получайте, дети мои,
Вы же хотели."
Знаешь, все мои ссадины еще долго болели,
я с особым удовольствием старательно отдирала
Каждый день корочку с них.
Ничего особенного - совершенно обыденный псих.
У нас снова дожди.
Тут у каждого нищего целая жизнь впереди,
А я - как будто комочек
В манной каше.
Мой милый далекий южный цветочек,
Ты такой настоящий.
Настоящий до самых корней,
Натуральный такой и тёплый. Как молоко.
Так легко,
Даже думать о тебе легко...
Пишу, думаю. За окном - серые петербургские облака.
Спасибо, что гипотетически выслушал.
Пока.