Уже давно,
мне подарили в Киеве
с горилкой “куманец”,
бокалы для вина
друзья, когда мы были молодыми,
цвели каштаны и весна.
Во бремени и времени,
стали мы другими,
чураясь осквернений,
в бесчувствии вины,
и голос мой надорван,
как признак искажений,
всё холодеющий
в преддверии беды.
И белизна небес
закутана холстами,
дымящих пепелищ, безликих городищ,
где полигоны стрельб
усеяны крестами,
нет улиц, ни дворов,
уродлив лик жилищ.
Застывшая под стоном тишина
к умиротворенью
никогда уж не привыкнет
и с чередою пулемётная стрельба
врывается, пока пальба не стихнет.
Ракиты куст
и под ногою сплющенной
лежит болванка,
снарядной бойни
утюженных равнин,
что рядом под Славянском
штурмовые группы
по приказам хамским
развязали бой,
спешили развернуться
стволами танки
под визг и вой
стрельбы, трассирующих пуль,
сжимая ополченцев
в смертельное кольцо,
окрестности стригли под нуль.
В осколках тело
настигшего металла
стреляющих в безвинных, без вины,
стонало, к отмщенью призывало,
покрыло кровью порог войны.
Живущим людям
“несут свободу”
все прокажённые
свободой выжигающей земли,
рыгая оскверненьем
человеческого рода,
фашиствуй, убивай
и разжигай костры войны.
Свобода лизоблюдства
волчьего оскала,
с давящей поступью
звериных ног
дороги в очаги пожаров раскатала
от логова
вершителей безумства сброд.
Сама война не любит
долго длиться:
болезни, дезертиры,
тяжелей её вести,
успеет справедливость народиться,
матёрые чертоги
в клочья разнести.
Июль 2014