...Что-то трескается в ключицах, обрывается, прямо с плеч. Что-то всё-таки приключится. Я теперь не твоя волчица, и не надо меня беречь.
Я строптиво лечу над миром. Воск расплавился, крылья сжёг. Я намазала их кефиром. Я теперь не твоя Нибиру: я воды не живой, глоток.
Не сойтись нам, и не расстаться, не расслабиться, не напрячь... Не шаманить нам диким танцем: миротворцев, творцов, повстанцев, - тех, что вместе гоняли в мяч.
Тех, что вместе, внутри слагая, создавали и жгли свой мир; окрыляли, несли, ломали — и фезалисом и ткемалью, обливая аджикой пир.
Вспоминаю кино и темы... Дождь, что, кошкою - по стене.... Осень, хокку, метро, поэмы,
кьянти, письма, как эго-мемы, что застряли теперь во мне.
Вдох, как бог. Не найти мне цвЕта, чтобы выразить этот свет. То, что было — теперь одето. Пахнет липами дождь и лето. Жизнь — коан. И ответа нет.
Бесконечное есть, не боле. Пульс, как возраст. Вальс, как ритм. У кого-то - на русском поле, у кого-то - за синим морем. Как решение, алгоритм.
И ножом, прорезая воздух. Выдувая, глотаю вдох.
Самым нежным шипом, занозой,
самой первою белой розой...
Самой белой из белых роз.