— Как пожелаешь, отец.
— Я тебе не отец, — взревел Дорн, внезапно прорвавшийся гнев заполнил всё вокруг и эхом отразился от стен амфитеатра. Первый капитан рухнул на пол. Он ничего не чувствовал. В голове шумело. Он понял, что кричит. Позабытый вопль потери и боли, молчавший в уже давно не человеческой душе. Примарх взирал не него сверху, выражение лица скрывала наступающая ночь.
— Ты мне не сын, — спокойно продолжал он. — И что бы ты ни совершил в будущем — тебе им не бывать.
Дорн развернулся и зашагал прочь. (с) "Багровый кулак"
Пламенем близкой зари раскровило восход, алым с ладоней стекая на мрамор и камень.
Чистую смерть предлагая своими руками, тяжесть предательства в грудь принимать нелегко.
Верным казавшийся, выбор отмечен ценой, что обратилась огромнейшей и нестерпимой -
Острым кинжалом, пронзившим открытую спину... Сердцем, разбитым в могучей перчатке цепной. Сказанных слов злую ленту уже не свернуть и не стереть тень клейма совершенных деяний. Близкое небо в багрянце своих одеяний в чашу мою льет бесчестье, позор и вину.
Выбор, казавшийся верным, слетает как тень в алое утро — свидетеля страшной утраты. И пустота одинокой высокой палаты частью сродни той, разлитой внутри, пустоте.
Сделанный шаг, что отлит из неверных лекал... Утро горит средь сияния бликов витражных...
Выбор проклятый, неверный... Оплаченный дважды. Дорого, дорого! Слишком цена велика!
Утро кровит, кровь в ладонь течет из рукава. Выкричать боль, кислотою разъевшую тело, зная внутри — слишком поздно. Цена такова.
«Терра! Отец, не оставь меня... Что я наделал...»