Приткнувшись у забора на углу,
бросая на сугроб косые тени
от солнца, что на час пробило мглу,
вовсю щебечет голый куст сирени.
Чирикает в сто глоток воробьев,
неразличимых с ветками по цвету,
поет хвалу весне, толпе ручьев,
биенью жизни и земле, и свету!
А где они, ручьи? Идет февраль,
и солнца лучик еле-еле греет.
Но куст поет! И пасмурная даль
от щебета задорного светлеет.