А расставаясь, я скажу,
что в песне грустной получилось,
то, как явленье божеству
в виденьях странных отразилось.
Тебя бросая на позор
и на всеобщее проклятье,
я, как ханыга, ловкий вор,
трепал изжеванное платье.
И, обнажая, отдавал
тебя на растерзанье людям,
где наши чувства не скрывал
и как с тобой друг друга любим.
Прости, что вывел напоказ
то сокровенное начало,
что бурно опалило нас
и в сердце грустью отдавало.
За то, что вытащил на свет
о чем мечталось нам и пелось
и откровенный тот момент,
который скрыть тебе хотелось.
Чтобы оставить навсегда
его, покрытый личной тайной,
и лишь тревожить иногда
как возникающий случайно.
Оставшись же наедине,
с собой бороться от желаний,
и спрятать чувства в глубине
за тайну скомканных признаний.
Но, растворяясь в чистоте
своих тревожных ожиданий,
прийти ко мне, как я к тебе
в порыве трепетных свиданий.
Там, руки вытянув вперед,
обнять желанное покрепче
и все, что нас ломает, гнет
пусть будет музыкой в нас вечной.
А расставаясь, я скажу:
“Прости, что все так получилось,
ведь я не верен баловству,
а лишь тому, что не приснилось.”