В белесый полдень февраля
его я принял поначалу
за полевого воробья,
искавшего и корм, и славу
близь человечьего жилья.
Поближе подошел взглянуть.
Увидел легшие нечетко
пестрины на крыло и грудь
малины цвета. Так! Чечетка
в просторах наших держит путь.
Веселый бойкий петушок
меж воробьев кружил юлою,
и шапки тусклый огонек
его мелькал над снеговою
пустыней, как в шитье стежок.
Чем дольше на него смотрел,
тем (вот так чудо!) видел ярче
пожар груди, пестринок мел
и факел шапки. Тут в азарте
к моим ногам он подлетел,
меня заметил, мелкота,
тотчас же вверх взметнулся свечкой,
весь – порох с клюва до хвоста,
оставив стыть следов колечки,
да смех Чеширского кота.
Не так ли и с моей родною стороной:
быть может, зимним днем покажется невзрачной,
но только приглядись, вниманьем удостой -
предстанет пред тобой в убранстве новобрачной.
В сугробы – соболя укутана от вьюг,
играет луч, блестя на лифе златотканом,
по подолу бегут шитьем следы пичуг,
и рдеют робких зорь пунцовые румяна.
Нахмурится – в момент дни превратятся в ночи,
а улыбнется в ночь – звездами заблестит,
а бровью поведет, да звонко захохочет,
то красотой своей любого ослепит!