Дождевые капли двоятся в стёклах. Если смотреть сквозь слёзы - учетверяются?
Кому придёт в голову считать, когда размыто всё перед глазами... Просто некуда глядеть. А почему так - это значит копаться в себе, выискивать, какой химический элемент способен нейтрализовать разъедающую соль...
Обида? Уже нет.
Одиночество? Его не бывает вообще...
Просто больно до слепоты.
Чья-то ладонь проводит по стеклу снаружи, на секунду обозначив лицо. И Взгляд, тяжёлый от набрякших дождём ресниц...
Сзади, в ямку на затылке, подкравшись неслышно, пустили стрелу: "Прости!"
Прощаю. Всей душой. Но дождь не прошёл.
Опять залепил стекло, и стоит выйди - утону в грязи.
Больше не пойду по этой дороге. Тот, кто стёр меня, как каплю, кто купил болотные сапоги, чтоб не свернуть со своего пути - не держу зла на него. Даже стрела уже выдернута, затылок ломит только в период дождей.
Нам с ним не по дороге. Но ломит...
-----------
Стужа. Всё родное. Каждая мученически изогнувшаяся при замерзании капля отдала себя красоте инея. Дыхание тоже - вдыхать больно, выдыхать... как душу: в радость, и облачко до неба, рождение снежинок. А пальцы, ломота, твёрдость кожи, смёрзшиеся ресницы - мелочь. Кора спящих деревьев: то ли проснутся соки, то ли обгложут зайцы. Сейчас снятся сны, чудесные, несбыточные сны о тепле... В снах не бывает больно. Даже когда говорят: "Прости", которое уже не нужно...
Нет, бывает. Потому что не сон. Потому что огонь - близко, к самым ноздрям, и шипит, обугливаясь, кожа сердца, протянутого в ладонях. А те почти прогорели, почти насквозь... Миг, и рухнут искры, увязнут в снегах.
Как же больно-то... совать задубевшие ветки в пламя, сбивать, обливаясь тающим прощением, исходить паром, бинтовать прохладой, утешать влагой...
Прощаю. Всем существом.
Нам по пути - в весну. Но будет больно обоим...
----------
Банька. Милашки. Жаркое лето в крови. Не то чтобы счастье, но - жизнь!
Поддать бы ещё парку!
На камнях сидит, болтает ножками Бог:
- Свечку потолще поставь - прощу!
И темно в глазах.
Двести двадцать на двести, да что ж такое...
Темноватый притвор. Ладан словно неловкость, как в детстве. Нуворишная позолота нимба перед пудовой свечой прорастает рогами.
И улыбкой: "Что, вспомнилась бабка, детство, потемневший забор? Иди ты, туда... там простили давно..."
Инсульт.
Случайный тупик на шоссе?
-----------------
Голод такой, что трава прорастает сквозь рёбра. Небо, солнце, звёзды - только мои: это больно, как пожирание трупов.
ЗДЕСЬ пришли, прикоснулись. Отшельник, однако... понимать надо.
Ушли, и ТАМ будут ходить по цветкам...
Бездорожье не выход из тупика.
-----------------
Кляча тащит воз. Запряжена плохо, шлеи рассохлись, оглобли бьют по ушам., удила... какие удила у клячи? Тпру и ну. И оба ощутимы основанием хребта, голым мозгом.
Тащишь - валят на воз. Прощаешь - прощай. Всех, без разбору.
Господь всепрощающий крошит клешнями облако, увидев своё отражение:
"Хорошо, что я умер вовремя. Иначе так и пришлось бы вести двойную бухгалтерию. Этот просит прощения потому, что совесть замучила. Этот по необходимости. Этот на всякий случай...
А прощают? Лишь бы отстал, лишь бы забыть, лишь бы забыться... И никто не несёт ответственности.
Сам придумал, мол "Бог простит", сам и расхлёбываю... Научил на свою голову, на свою судьбу...
И сын, тот, что сделан молвой и признан, бьётся до сих пор на кресте, хрипит и рвёт ладони до пальцев гвоздями, не в силах умереть. Делят одежду, пока он выгибается в крике:
- Учитесь просить прощения!
...А мне некогда учить. Это ж надо - каждого.
Прощать - отменять причинённое зло. Смыть его с себя и с прощённого.
Верить. И тому, кто прощён - чёрт! - создать условия верить в себя...
Тяжело это, братцы. Проще умереть".
--------------------
Крестики подскакивают в такт биению сердца. Ладони пробиты гвоздями. Каждый удар каждого сердца - на молекулу ниже осела плоть. На укол острее боль. До перепонки между четвёртым и вторым ещё далеко, но конвульсии измученного никого не учат.
Но хоть хранят.
Как те его дети, что прощают просто так.
Они, не задумываясь, хранят мир...