На востоке древней страны, «нэзалэжной и обетованной»,
Будут памятники святить вечной дружбе братских народов,
С непонятным чувством вины перед жертвами самообмана,
Положивших жизни свои ради очередного урода.
Светит им кровавый рубин с обезбашенной напрочь башни,
Как немой запретный сигнал стерегущего вход семафора,
Бледный всадник давно трубит, только мёртвым уже не важно.
А живые хлебнут сполна, но опомнятся-то не скоро.
Кто-то и помрёт в дураках, жалкой жертвой тупого развода,
И кончиной пошлой своей никому не отвесит сигнала.
Возвращая время векам, все зарытые в капищах годы,
Так, родился, попил, поел… да и помер – звезда не пала.
А банальный дешёвый страх, что отнимут тарелочку вздора,
Так легко поселить в душе обездоленного человека,
И не будет он ждать утра, будет смирно жевать просфору,
Потому, что здесь ПМЖ, а пожертвовать больше некем.
Черносотенные дела процветают в идеях надутых,
Перебитые под копир маршируют упитые готы,
Этой армии несть числа, группенпрапорщики ведут их,
И устроят уроды пир, потому, что чума убьёт их.