Громыхнуло, и крепостей стены ушли в никуда,
Не оставив на жженой земле даже тени следа,
Растворились во мраке.
Только розовый пепел парил журавлем над водой,
Огибая по кругу дивизьи одну за одной,
Что, оружье теряя в воде, опустились до драки.
Стрекотал пулемет, поливая дождем из свинца
тех, кто думал, что им еще годы и годы мерцать,
А потом захлебнулся.
И огонь бушевал. Разве что не горели до тла
те, кто был далеко. Но и те, видя дым от костра,
Пожелали на следующий день ни за что не проснуться.
Зданья падали вниз, хлопья крошки кирпичной взметнув
в небеса, где степенно кружили, рыча на луну,
Тридцать три "Мессершмита".
Атеисты молились в окопах всевышним Богам,
Но рекой непрерывной текла кровь по их сапогам,
И земля была красною краской как будто залита.
Но потом дирижером таинственным шлюха-Война
оборвала симфонью трагедии, выпив до дна
сотни сломанных жизней.
А солдаты, что чудом каким-то остались в живых,
к генералам пришли. Генералы, глаза потупив,
не признали, что враг их маневры и тактику вызнал.
А на следующий день тишь да гладь превратилася в гул,
И один капитан, застрелившись, себе взял отгул
Будто в счет перемирья.
Только мир далеко, и рукой до него не подать,
И в траншее солдату весь мир - суета, ерунда -
Тяжело умирать, изнывая от яда бессилья.
Потому все пустое. Война оказалась строга.
Все смешалось в ней - белый и чернь. Классицизма строка
Оказалась недолгой.
Колористика смерти случилась до боли простой -
Всюду серость и всюду недвижимый с места простой,
А художник, писавший все это ушел самоволкой.
N-ый град же стоял. Постаревши за время войны,
он мечтал, чтобы темной воде снились яркие сны.
Только все было тщетно.
И река его с болью на все закрывала глаза
и спала. Но ей снилось, что грянет огнями гроза,
И падет N-ый град в ее воды под градом из пепла.
Громыхнуло, и утро с рассвета войной занялось,
И гранаты летели в окопы за горстию горсть
Как при царской России.
Но солдаты бросалися в бой. Ими движила месть,
И теперь час прескорбный настал покидать эту твердь
Немчуре офицеского званья без воли и силы.
И стрелялись они будто знав: приберет их Господь
все равно. И летели на волю немецких господ
согрешившие души.
Остальным же пришлось прямо здесь за грехи заплатить,
Ибо армия красная - дьявольский суд во плоти -
Ощетинилась, мира и ада границу разушив.
И раззверлась земля, и слетела фашистская рать -
И идеи, и люди - и что еще может летать
в эту черную пропасть -
Самолеты и танки врага, миллионы людей
И Война. И сломилася в черствых сердцах палачей
лиходейская радость, сорвав парашютные стропы.
Это длилось два дня непрерывно. Покоя и сна
не хватало солдатам. Но вот уже скоро весна -
пол часа - не далече.
И Победа близка, как близка предосенняя грусть,
И фашист уступает - бежит, опозоренный трус,
И закат воспылал красным флагом закончивши вечер.
Но на следующий день красной армии выдалось дел
не по горло - чуть выше главы. И фашист обалдел -
Его к западу гнали
До Берлина. Нет-нет - вплоть до самой фашистской стены,
За которой лежали под грузом своей же вины
безголовый фашистский орел да и прочие твари.
Серп и молот торжественным пламенем встал на рейхстаг,
Дождь из тысячей бомб в одночасье идти перестал
в тишине русских улиц.
Только радость Победы пришла вместе с черной бедой -
И солдат, и трудяга, конечно, вернулись домой,
Но с Войны ни солдат, ни трудяга, увы, не вернулись.
1945