Мазком зелёным выгорело лето.
Накрыло осенью из бабьего последа:
Лучи щекочут, как пушистые ресницы,
И веет запахом пришкваренной корицы.
А солнце ткёт ажур паучий, клейкий,
Листвой застелена старинная скамейка.
Ладони спят, застыв в коленном ложе,
А рядом острый мускус смуглой кожи.
С сухим изяществом, взмахнув крылаткой чёрной,
Присел на краешек, усталый и проворный.
Блеснул белками глаз – так смотрят кони –
Сцепил лимонно-жёлтые ладони.
Вкруг острого, мосластого колена
Змеились пальцы, шевелясь попеременно.
Ногтём мизинца лист пришпилив красный,
Вдруг повернулся: «Может быть напрасно,
Но я представлюсь …».
«Это и не нужно,
Я знаю Вас, Вы – Александр Пушкин!»
«А Ваше имя?»
«Как это не странно
Я, в Вашу честь, всю жизнь зовусь Татьяна»
«Как? Почему?»
«Помилуйте … - Онегин».
«Кто это?»
«Ваш роман!»
«Ну, что за бредни?!»
«А, впрочем, это мысль, спасибо за подсказку.
Давно пора начать, а то всё сказки, сказки …».
«Я заболтала Вас, и Вам со мною скучно …».
«Оставьте… это вздор, ведь мы в Нескучном.
И, в Вашу честь, хотя об этом рано,
Я героиню назову Татьяна
Но не блондинка. В сердце – ум, не нега,
А неудачливый герой?.. Что ж, пусть - Онегин».
И, словно нет его, глаза завесил плёнкой,
Роман рождается, и я - уже в пелёнках…