Хочется мне рассказать о своей маме, Платоновой Марии Степановне, в девичестве Ляминой, труженице тыла. Родилась на Вятке в деревне Загвозкино Кировского района. С 13 лет живет в Чистополе, но об этом дальше.
Сейчас ей 84 года, живет со мной в Чистополе, она вдова участника Великой отечественной войны, моего отца Платонова Георгия Васильевича. Его имя записано в Книге Памяти, как и имена других участников ВОВ – чистопольцах, вернувшихся с войны.
Родилась мама в городе Чистополе 20 октября 1927 года. Когда ей исполнилось 5 лет, родители – отец Степан Панфилович Лямин и мать Анна Перфильевна (Ентальцева дев.) переехали в деревню Загвоскино (Немского сельсовета) Кировской области.
У неё две сестры: Зинаида 1924г. и жива Таисия 1922г. Мама окончила 7 классов – первый класс - в своей деревне, второй и третий – в деревне Полом, что за три километра, остальные – в Аркуле, которая была еще дальше. Из деревни учились трое – два мальчика и она.
И полился рассказ, который я не смела остановить…
- Ходили пешком через поле, через лесок и через неширокий ручей, который не замерзал. Весной, конечно, страшновато было, но всё равно учились, - вспоминает мама. Учились только зимой, когда не было работы в поле, и в непогоду оставались там на квартирах. С малых лет помогали родителям по хозяйству. Рано научилась прясть шерсть, вязать носки, да варежки, а с десяти лет работали в колхозе. Взрослые запрягали лошадей, а дети на этих лошадях с ранней весны, как только растает снег, возили навоз с каждого двора в поля, там сами переворачивали телегу, возвращались назад и снова везли. А также загребали сено, резали солому, собирали колоски, помогали взрослым мять лён. Дети понимали, что всем трудно и надо помогать.
- Мне тогда дали молодую лошадку Майку, как сейчас помню, чёрненькую с беленьким, чтобы я училась на ней верхом сидеть, а потом работать. Ох, как бы я сейчас на ней поездила! – говорит мама, - Нам было тогда по 10 - 11 лет. Это ещё до войны было. Мы, дети, помогали ворочать и сгребать сено в копны. Я сгребала сено. Были такие для лошади грабли, что можно было впрягать в лошадь. В сиденье садился человек, сгребал сено. И только я одна из ребят была такая, что смело бралась за всякое дело, без всякого страха!
- Вот ещё такой случай был. Мы помогали на молотьбе. Гоняли три пары лошадей, чтобы работала молотилка. Я и еще два мальчика верхом
на лошадях сидели. Мою лошадку «Толкунец» звали. Ну, я её под бока пятками и хотела подогнать. А она щекотки боялась. Как взбрыкнёт задними ногами, я и перелетела через голову лошади! Да ладно вожжи не отпустила, повисла на узде около её морды. Упёрлась она передними ногами и остановила всю упряжку. Не будет же она ребёнка давить! Ох, и умная была! Три пары лошадей встали и молотилка остановилась. Эту лошадку всегда ставили первой, когда надо было зыбкое место (топь, болото) пройти. Она так перебирала ногами и находила твёрдую дорожку. Ни одна лошадь не пройдёт, а она проведёт. Вот и прозвали «Толкунец». Мы этих лошадок потом на отдых в загон отводили. Оставим их на ночь, они там пасутся, а мы с мальчишками домой возвращались.
- А ещё помогали на молотилке, - вспоминает мама,- Подавали снопы. Граблями, да лопатами зерно отгружали от молотилки для мешков. Детям делали лопатки поменьше, чтобы мы их поднять смогли. Летом работали с шести утра и до девяти вечера. Работали всегда на ногах. Носили лапти, сплетённые отцами.
- Когда началась война, мне уж 12 лет было, - продолжает рассказывать мама. - Мы были в поле, работали вместе с взрослыми, помогали им на уборке хлеба. Рожь тогда рано созрела. В этот страшный час все в поле были. Смотрим, скачет на лошади парень на коне и очень быстро. Что такое? Встали все, смотрим. Удивляются все, почему так быстро мчится конь? Это было 22 июня. Домчался до нас паренек, и нам объявили о войне с Германией. А 7 ноября нашему отцу принесли повестку на фронт. Его отправили на оборону Москвы, окопы копать. Он уже годами был неподходящим, но всё – таки не отказался. Он там пробыл 10 месяцев, но заболел – у него было расширение легких, сердца, ревматизм ног, и его отпустили домой, и дали пропуск на дорогу. Мне сказали, что отец приехал, я тогда на лошади работала, и я заплакала – не верилось, потому что он не писал нам с мамой, где находился, чтобы не напугать и, что Москву бомбят немцы.
- В войну мы работали два раза в сутки – с шести утра до девяти вечера, отдохнём два часа и с одиннадцати вечера до четырёх утра снова идём на работу. А потом в шесть встаём. Мы помогали взрослым в поле – делали пояса для подвязки снопов, эти снопы ставили в копны и одним снопом накрывали сверху, чтобы дождь стекал не на колос, а на землю. В 12 лет меня научили косить. Летом косили, а зимой мы возили с поля корм для овец, лошадей, для коров. Взрослые подавали из копны сено на телегу, дети утаптывали сено, взрослые его слегой привязывали, а мы возили на гумно, управляли лошадьми. И ещё помню, как мы в лесу рубили тоненькие берёзки для работы тракторов, топлива тогда не хватало. Привозили, но мало было. Распиливали их на чурки, вставали так, чтобы
ребёнок с взрослым стоял, детям самим трудно было. Женщины раскалывали чурки, а мы укладывали их в ящики. Тогда норма была у каждого, сколько ящиков сделать. Ну, а ночью у меня было дежурство на телефоне в сельсовете – я разносила по деревням повестки. Много тогда не вернулось с войны! Мальчишка, с которым мы в деревне работали, тоже потом на фронт ушёл и не вернулся. Только и скажешь, война есть война…
- Да ещё был случай, как я тифом заболела. Это было ещё в начале войны. Уже поздняя осень была, в поле не работали. Я шла из школы и напилась воды из ручья. Я тогда целый месяц в больнице в Уржуме лежала. Когда поправилась, уже в школу учиться не пошла, работала в колхозе для фронта, для Победы.
Рассказ мамы прервался, и слёзы не давали говорить…
Дом у них сгорел. Пришлось потом покинуть родное село маме и её родителям. Маме было 12 лет, но она сумела вывести корову, которая их спасала в первое время. Остальное всё сгорело – курочки, козочка, 2 овечки…Отец мамин не мог новый дом поставить, это ведь лес рубить надо было, а он болел. Да и коровушку пришлось отдать, содержать негде было….Сначала ходили, да милостыню просили…Так и ушли они в другую деревню - Скрябино, Петровского сельсовета, где их поселили в заброшенный дом, зима наступала 41-ого… И там ещё жили до 1943 года. Старшая сестра работала дояркой на скотном дворе. Бабушка была лучшей телятницей. Мама рассказывает, что она так хорошо ухаживала за телятами, что председатель колхоза на собрании попросил у людей, чтобы ей подарили корову, все дали согласие. Эта коровушка давала по ведру молока. И потом, когда от нее народился теленочек, родители откормили его и отдали в колхоз в благодарность. Вот так жили. Дед мой валял валенки по заказу всегда - и до войны, и во время, и после войны. Я помню, как он раскатывал их на болвашке ногами, а потом пропаривал в баньке «по-черному». Пара валенок и сейчас есть. Прожил дед 91 год.
Потом мама с отцом 9 дней шли пешком в Чистополь, куда раньше уехала и вышла замуж средняя сестра Зина, поселились в ее доме. Маму устроили на швейную фабрику, где она работала в 1943-1945 годы. Шили они тогда на фронт шапки, фуражки, белые халаты и даже кителя. Было ей уже 17 лет. Награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне1941–1945гг.»
Окончание войны мама никогда не забудет – все вышли на улицу, обнимались, целовались, плакали от радости, плясали, кричали «Ура»! Долго ещё потом трудно было, но уже не было опасения, что кого-то убьют на войне. Потихоньку возвращались с войны солдаты. Так и отец мой пришёл домой в 1947году, о нём расскажу в следующий раз, а в 1948 году они с мамой поженились.
Трое детей, пришлось сидеть с нами дома. Потом работа на швейной фабрике, в ателье на индивидуальных заказах. Награды и грамоты были и в мирное время: «Лучший наставник города», «Ветеран труда». А лучшей наградой была благодарность людей, которым она шила.
Но хочется рассказать еще об одной страничке из жизни мамы, которую она пронесла через всю жизнь. Это песня. Мама ее, Анна Перфильевна, с 8 лет запевала в хороводе с девушками, уж больно голос звонкий был. За спину спрячут её девушки, мала еще была, стеснялась. А ей скажут: «Запевай, Аннушка, мы тебя спрячем!» Ну, а мама говорит, что сама она с трёх лет на потолке плясала. Ляжет на печку, ноги в потолок упираются, она ими и пляшет на потолке, да припевает. Мама её услышит, да скажет: «Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела». «Не съест!»,- и еще громче петь давай! А в пять лет девушки вытащат её в окошко, поставят на табуреточку перед домом: «Пой, Манюшка!»
Все песни мама помнит до сих пор. Хороводы водили с девушками, да пели: «Вейся, не вейся, капуста», а парни приходили из другой деревни, да «играли» в песню: «Ики-быки был у бабушки козел». Во время войны и про немцев пели. Особенно песню «Огонек» любили: «И врага ненавистного крепче бьет паренек за Советскую Родину, за родной огонек». «Когда я уходил в поход в далекие края» тоже пели.
Частушки так и сыпет! О них особый разговор. Мама всю жизнь работала швеёй, потеряла зрение. В 2009 году ничего не видела, могла лишь на ощупь взять чашку, ложку… Мы уговорили её сделать операцию на глаза и готовили. Долгой зимой до операции я приходила к ней и на диктофон записывала частушки, чтобы занять чем – то. Просила вспоминать и записывать в тетрадь вслепую, как может. Для неё это было любимым делом, она ждала меня, этим жила. Потом надо было разбирать написанные вкривь и вкось строчки. Весной операцию сделали. Я принесла ей готовую книжку с частушками, которую напечатала сама, чтобы порадовать, и сказала:
- Мама, посмотри, какая книжка получилась! Здесь 365 частушек!
Она и говорит:
- Ты мне-то зачем несёшь, я их наизусть знаю. Ты людям неси, чтобы пели.
Так с песней, да с частушкой и жили, работая от зари до зари, отдавая силы для Победы, находясь в тылу, те мальчишки и девчонки, так рано ставшие взрослыми. Честь им и хвала за нашу мирную жизнь!!! А вам, наши родители – Платонов Георгий Васильевич и Мария Степановна, низкий поклон от троих детей, пяти внуков и десяти правнуков!
Дочь Валентина Солдатова (дев. Платонова)
г. Чистополь 8.03.2012г.