Он пишет роман вторую тысячу лет -
чем ближе к финалу, тем синтаксис проще и суше.
И прячет героев в бездонное чрево сюжет
среди бесконечных "пробелов", "проколов", "проушин",
а автор наощупь рисует безлюдный пейзаж -
границы размыты: живое мешается с мёртвым.
Чешуйки графита ведут за собой карандаш
под шорох и скрипы изъеденной словом аорты.
Он пальцами ловит голодное пламя свечи -
герои воскреснут из бездны бумажного мира...
Задвинуть засовы, осиновый кол заточить
и стать, наконец-то, последним героем фронтира...