И этот отсвет, искренностью томный,
и эта неба снова синева;
и эти вверх летящие слова,
что после станут частью сини только;
и прелесть грусти, явственной оттуда,
где обмирает чистых чувств гнездо –
всё признак яда голове седой,
то повторить не может даже скудно
усильем память, что хранит отжимки
былых страстей, как часовщик старьё
пружин, зубчаток ржавых, неуёмн
продлять нам время жадно и двужильно…
Но ход продлится у других часов,
сквозь отсвет томный вечностью несом…