под деревом
около кирпичного дома
желтого цвета,
рядом с бордюром
заросшим клевером,
в двух или трех метрах
левее упавшего навзничь птенца -
стоял сын
и не помнил своего отца.
моргал бешено,
не мог предположить где он есть.
человек, как мука, замешенный
в воду, чтобы хоть что-то поесть.
или хоть чем-то покормить другого.
стоял и не мог вымолвить слова.
мир крутануло!
и каждый первый клюнул.
Госпожа в ногах у своего раба.
Сектант пьющий разбавленный спирт
с бомжом.
сухожилия их перетирают жернова
обвенчавшиеся вчера с ножом
в неразрывный любви союз.
(и пустая моя голова,
как и мой пустой дом,
где шкаф дубовый пустили на дрова
и погибли заживо книги все в нём).
плюс к этому
мир -
еда для ума.
ум -
еда для глаз.
глаза -
выпиты до дна.
и пущено тело плясом в экстаз!
...
старуха переводит через дорогу пса.
пес лижет её ладонь.
но знает что смог бы перебежать и сам,
как молодой и резвый конь.
но пес переводит через дорогу старуху.
хоть она и боялась что его собьют.
чесала весь путь за огромным ухом.
а потом увела его в свой одинокий уют.
а в это время мир
играл в крокодила:
все показывали,
все угадывали,
все стояли молча.
и никто не знал,
когда старуха с псом друг друга переводили -
это Бог устроил людям ставку очную.