Я родился заново, зная, что прав,
Заодно – я осилил бой.
И потом – в этой бане из пыльных трав
Задержались лишь мы с тобой.
Зарывался в шлях карманный плач,
Капитан наш – и пьян, и лих.
Он всегда-то был – трепач и стукач,
Но звенел его грозный стих.
Поколенье с метлами – сотня рож –
Выгребало сонный барак.
И с небес пролился немедленный грош…
Но капитан наш – славный дурак!
Ведь и мы разорялись едва на треть,
Говоря: «Дребезжит заря!»,
И диагноз нам был – внезапная твердь
Голосов, воспаленных зря.
Но на боль, на падаль, на хваль, на ор
Нам остался махровый нюх…
Вот тогда и вернулся капитан Позор –
Он теперь и выбрит, и сух.
Говорит, кривясь, что терпенье – ржа,
И творенье – жалобный тлен.
– На колени, дворники-сторожа!..
Впрочем, вы и не встали с колен.
И такой начался меж нас балаган,
Что уже ни пером, ни ножом…
А потом ушел, смеясь, капитан.
Но, что он обронил – я нашел.
Я нашел-нашел! Я весел и слеп, –
Впору жить при дебелой луне.
Чисто в горнице, ночь в окне,
На столешнице – соль и хлеб.
И уже не важно в последний раз
Забывать, что знаю давно:
Кто щекой потрогал живой алмаз,
Да и кем про все решено.