О как пречисто отзвонила, отказала в позолоте
Чудная родина-чужбина, отшептавши на золе...
И все гонители очнулись, и кивают в перелете,
В последнем поте, нежном поте бесприданнице-земле.
И все постыдней, все мудрее боль к уже не виноватым,
К слезе отертой, недоспелой, к перепутанным "прости".
И нету сил без зла прощать вам, обреченные расплатам,
И нет дорог брести прощенным, и нету бреда, чтоб брести.
Но все равно твержу, что мало, что много нищего заката,
Что черной синьки не хватает, и вдоволь сумерек за грех,—
Пусть все убитые когда-то, и все убившие когда-то,
И все влюбленные святые не предадут хотя бы — всех.
О том и плачу, что стремимся в подол поруганного знанья,
Где только страха волнованье, добра грудного благодать...
Но те, кто прокляты,— сольются, изумленные дыханьем,
И мертвым — радость узнаванья, и живым — счастье забывать.
Вот: проклинаю вас, жалею, я снова жало не отрезал
На срыве сердца, в стольный август, в петле оконного стекла.
... И лишь надежду выгоняю из рая кованым железом,
Чтоб никогда не обернулась и никого не обожгла.
7.8.1991 г.