Поселили нас в самом центре, в старом здании, приспособленном под летний пионерский лагерь.
В большой комнате стояло восемь коек, стол и четыре стула и восемь тумбочек.
Так как мы прибыли первыми, право выбора было за нами. Я выбрала койку в левом углу у окна,подальше от своей попутчицы, она же, разместилась в противоположном углу, что-то там, себе под нос, шипя. Я её просто не понимала, как можно быть такой букой. Когда вокруг такая красота, а неудобства, это лишь мелочи жизни, стоит ли на них заострять внимание.
Стоя у окна, я наблюдала, как туда-сюда снуют машины, звенят трамваи, спешат люди.
Не долго пробыли мы с ней вдвоём в гнетущей тишине. Через час комната наша была
укомплектована на все сто процентов. Познакомившись, дружной толпой направились
в столовую. Мне несказанно повезло, что рядом со мной поселились мои ровесницы.
Анна Фёдоровна тоже нашла себе двух компаньонок и заметно повеселела, а уж я – то, как была рада, что она немного отошла от своего ворчания и даже улыбалась.
На этом же этаже, как, потом, оказалось, разместились латыши. В столовой мы с ними и познакомились. Мужчины понравились все, и не потому, что они мужчины, просто они были более приветливы, коммуникабельны, не в пример их женщинам. Те туго шли на контакт,разбившись на мелкие кучки. Они даже между собой не очень-то шли на диалог.
Им, аппортаменты, были выделены, почти, царские – по четыре человека в комнате, а семейным парам - отдельные номера. Зато мы, толклись, как килька в бочке.
Оказалось, что они едут, по - этому же, маршруту номер одиннадцать – по Ленинским местам.
Когда мы вышли на улицу и увидели два автобуса, видавший гражданскую войну Зил – для нас
И Лаз-Турист – для них, я просто остолбенела, это как же нужно прогибаться, чтобы вот так,
опустить свой народ ниже плинтуса. Заискивание перед иностранцами, вот это, пожалуй,единственный, негатив, который я привезла домой из этой поездки. Я долго не могла забыть такое унижение перед латышами, хоть и входящими в состав России, но, всё же, иностранцами.
Мне стыдно было за наше руководство, тем более, что автобус наш был неисправен – выхлопные газы поступали в салон, амортизаторы не подлежали никакой критике, (по ним давно рыдал Вторчермет, впрочем, как и по всему автобусу.) Панели салона плохо закреплены, и не понять какой окраски, всё в размазанной копоти. Сиденья, правда, прошли перед выездом, влажную уборку, но в светлой одежде просто рискованно ехать в таком авто.
На первой же остановке, по приглашению ребят, пересели к ним в автобус шесть человек, в том числе и я, но осадок стыда остался.Стыдно признаться, но я была счастлива, что отделалась так легко от своей напарницы, её то не пригласили.
Все десять дней мы ездили с ними, как белые люди.
С утра стоял туман, погода была мозглая, но к обеду выглянуло солнышко, и умытый город засиял новыми красками жизни.
Я этот день плохо запомнила, обида жгла. Вечером был банкет. Танцы, званый ужин и по бокалу шампанского (от латышей). Всё было цивильно. Мужчины танцевали
все танцы, никто в сторонке не стоял, ну очень галантные кавалеры, а когда старшие ушли спать,тут уж веселье полилось, через край, оторвались, так сказать, по-полной.
Честно скажу, парни понравились все. А вот девушки…
Были среди них, не смотря на молодость, и похлеще Анны Фёдоровны.
Зажались в уголок, и лопотали на своём языке, хихикая, не стесняясь показывать пальцем на предмет обсуждения, тем более, что все знали русский язык .
Я танцевала много с одним и тем же парнем. Михайлинас Василиус Казё, в переводе на русский
–Михайлов Василий Константинович. Отец русский, мать эстонка, бабушка полячка, а он латыш.
Я долго смеялась над этим.
-Какой же ты латыш? Ты смесь гремучая! Он только улыбался в ответ. Шутки он понимал и сам умел шутить.
Танцевали до полуночи. Уставшие, но довольные прожитым днём ( не смотря ни на что), новыми знакомствами, впечатлениями от обзорной экскурсии, разошлись спать.
Завтра будет новый день и новые впечатления, которые будут жить во мне всю оставшуюся жизнь!