Рад Аду Рай. И в пустоте саднящей,
блаженный старец - бывшее дитя -
бормочет вслух вслед жизни уходящей:
"Всё - ложь. Хотя и Книга Бытия."
Ты не плачь, старик и не сетуй -
сколько сердцу осталось биться.
Все, кто умерли, уже - дети.
Уже дети, цветы и птицы.
Я знаю только смертную тоску.
Да ужас смертный. (Лёгок на помине.)
А счастье - иероглиф и поныне,
который разобрать я не могу.
Ты поверь, старик (пусть, плацебо -
вера): кровь людская - водица.
Всех, кто умерли, примет небо.
В крайнем случае - прослезится.