Время ведьм, - говоришь, - уж давно прошло. Дома кошку держать - проблема, а уж что говорить про угрюмых сов, про волков и змей? Несомненно, у избы не сыскать уж куриных ног - та порода вымерла, как яванский тигр, и последний живший единорог этот мир навсегда покинул.
И лечебных трав не сыскать нигде: ни в полях, ни в лесах, ни в болотах, - не растут они на такой воде, колдовства им вдохнуть охота. Все драконы почти уж вымерли, рыцарей больше нет, лорды и пэры прячут в карманы лица, феникс сухими когтями ткёт свой последний свет, плачет над телом Кащея костлявая жрица.
Мы с тобой, друг мой, древние, как сама судьба. Нам с тобой, друг мой, и слава одна и беда одна. Нам с тобой и враги одни, и огни одни. И следы и дни. И молитвы одни, и проклятия. И одни они, как и мы одни, на пороге стоим Начатия. Нам и склеп один: под густой травой, под цветущий клевер, под чужой пятой да под вольный ветер. Нам резная дверь посреди полей отворится в мир, где для нас дверей нет и не было, где с тобой мы не очень смертны, где и небо вовсе не просто небо, где в морской пучине своя токката, без какой-то фуги и тем более Баха, где луна в созвездии Гончих Псов, а Базаров чтит времена отцов.
Нам с тобой, друг мой, здесь не место. Мы с тобой слеплены из другого теста, сплетены из иных абсолютно ниток, наши песни иного рода, наши сказки - другие сказки, наши ласки - жестокие ласки, наша жизнь - все равно что книга.
Этим небом к ночи взвились костры. Спит младенцем суровый седой Урал. Мы с тобой, друг мой, давно мертвы. А живых нас никто никогда не знал.